Малавита - 2
Шрифт:
— Оставляю на вас дом, Том.
Невинное замечание, но Том предпочел бы его не слышать. Фред помахал рукой Магги, стоявшей у окна спальни. Машина тронулась, и Магги с Томом смущенно переглянулись.
Готовясь к двадцатичетырехчасовому общению с этим тупицей Фредом, Питер пообещал себе не совершать прошлых ошибок: не давать ему руль, не позволять заправляться, не разрешать делать нелепые заказы в номер и т. д. Проспав двенадцать часов кряду, он отлично отдохнул и чувствовал себя способным проделать весь путь до Парижа без остановок. Кроме того, чтобы обезопасить себя от болтливого
— Боулз?! Я надеюсь, вы не будете все шесть часов душить меня классикой? Я ведь тоже имею право на свои пятьдесят процентов программы?
Машина спускалась с холма в лучах предзакатного солнца.
— От этой классической музыки я покрываюсь гусиной кожей, — добавил он. — Не зря они ее всегда суют в фильмы ужасов. Помните, как в «Психозе»?
— Это не классическая музыка, она была написана специально для фильма.
— А скажите, Боулз, сколько надо времени, чтобы музыка стала классической?
Питер тяжело вздохнул. Кажется, эта поездка будет такой же длинной, как и предыдущая.
Пока машина федерального агента направлялась к автостраде, Уоррен подъезжал к железнодорожному вокзалу Монтелимара. Лена, пребывавшая в крайнем возбуждении от того, что Уэйны наконец пригласили ее к себе, повторяла, сидя рядом с Уорреном, тысячу советов, которыми родители снабдили ее по такому важному поводу. Дожидавшаяся в вокзальном буфете Бэль увидела красного «жука» своего брата и бросилась ему навстречу. Девушки поцеловались и сразу принялись обсуждать единственное общее воспоминание — ту самую вечеринку, на которую Бэль явилась под руку с братом. Глядя, как его возлюбленная сияет от счастья, что наконец-то едет в Мазенк, Уоррен подумал, что проклятье, тяготевшее над ним с рождения, возможно, скоро кончится.
— А вы похожи, — заметила Лена.
— Бэль все забрала себе — и красоту, и сообразительность. Мне почти ничего не осталось.
В условленный час, о котором они договорились с Томом, Уоррен припарковал машину в безымянной аллее. Лена сразу спросила, относится ли к дому колокольня над их головами. Она восхищалась всем вокруг, стараясь скрыть возбуждение. Уоррен провел ее в дом, где их встретила Магги.
— Вы еще красивее, чем мне вас описывали.
Не зная, что сказать, Лена в естественном порыве расцеловала ее, и они обе рассмеялись.
Бэль уединилась на минутку, чтобы взглянуть на свой мобильник, но тут же спрятала его обратно: Ларжильер опять не прислал сообщения, даже чтобы извиниться за свое поведение накануне.
Она злилась на себя за то, что вчера не послала его сразу к черту, до конца выслушав его глубокие мысли. Все-таки он здорово умеет ее достать. И откуда у него столько воображения? Великий Ларжильер в чистом виде, коронный номер — из неопубликованного. С удивительной точностью он описал ей двух детишек, которых у них никогда не будет, двух малышей, сотканных из света и тени, порождение благородной матери и никудышного отца. Он описал их личики — странное сочетание ее красоты и его лукавства, он даже перечислил их комплексы, на которые следовало бы потом обратить внимание.
— Бэль, предложи же нашей гостье чего-нибудь выпить.
Старшего
— Бэль, может, разожжешь огонь в камине?
Почему ей так хочется губить свою жизнь рядом с этим Ларжильером?
Накрывая на стол, Магги думала, успеет ли она превратиться в приличную свекровь до того, как подадут закуски. Когда Уоррен сказал ей, что встретил девушку, она вздохнула с облегчением: сын оказался способным влюбиться. Но он сразу добавил, что собирается жить с женщиной своей жизни. Зачем он совершает такую предсказуемую ошибку, ведь до сих пор ему удавалось их избегать?
Перед тем как сесть за стол, Лена спросила, указав на пустой стул:
— А мы не будем ждать господина Уэйна? Он еще работает?
— Милая Лена, — ответила Магги, — господин Уэйн принадлежит к тем писателям, для которых очередная глава важнее всех законов гостеприимства.
Ужин был организован ради знакомства с ее новой семьей, и Лена заранее волновалась при мысли, что ей предстоит увидеть такую знаменитость. В те редкие случаи, когда Уоррен говорил об отце, он нервничал, мрачнел и старался как можно скорее свернуть разговор. Лена пыталась поискать через Интернет, но не нашла в сети ни фотографий, ни интервью Ласло Прайора, только короткую биографию на сайте его издателя, который утверждал, что сам ни разу в жизни его не видел. Этот человек, писавший слишком жестокие на ее вкус книги, был отныне окружен ореолом легенды. И легенда чуть не превратилась в табу, но тут Уоррен организовал этот вечер.
— Наш папочка не живет с нами, в реальности, — сказал он. — Большую часть времени он витает в своем воображаемом мире, гораздо более осязаемом, чем наш. Когда он радует нас своими появлениями, для него это как сон, он смотрит на нас будто на некие виртуальные существа, довольно забавные, но абсолютно нереальные.
— Всё совсем наоборот, — сказала Бэль. — Иногда папа бывает не в себе, но он знает реальную жизнь лучше всех. Это просто чемпион реальной жизни. Он представляется мне самым неромантичным человеком в мире.
— Возьмите еще салата, милая Лена, и не слушайте их. Фред знает, что вы приехали, он просто немного робеет — ведь вы первая невестка в его жизни.
Лена не понимала: они что, смеются над ней или у Уэйнов принято так развлекаться за столом? Они с огромной скоростью и ловкостью перебрасывались вежливыми шутками, жаля друг друга, словно осы. Теперь ей не терпелось увидеть отца, который был, несомненно, ключевой фигурой в этой семье со всеми ее особенностями.
Наконец появился Том Квинт, одетый с иголочки, в туго затянутом галстуке, и извинился за опоздание. Он подошел к Бэль, поцеловал ее через плечо.