Малавита - 2
Шрифт:
Магги понимала теперь, почему ее сыну и Лене не терпелось пожениться. Если ее родители были такими, какими она их описала, если она с детства жила в тихой, счастливой атмосфере, разве ей могло не хотеться последовать их примеру, и поскорее? Холить и лелеять будущих детей, как холили и лелеяли ее саму?..
Напряжение, чувствовавшееся в начале вечера, переросло в мягкую эйфорию. Хитроумная операция, задуманная капитаном Квинтом, прошла с бешеным успехом. Отныне Магги, Бэль, Уоррен и Том были связаны тайной, объединившей их — в семью на один вечер, какой они никогда не забудут,
После двух инъекций — кортизона и адреналина — Боулза положили на носилки, чтобы перенести в машину скорой помощи.
— Вы его увозите?
— У него анафилактический шок, мы отвезем его в больницу Сен-Лоран.
— А я? Мне что делать? — спросил Фред, потрясенный тем, что его бросают одного.
— Вы не можете оставить здесь машину. Больница находится в двадцати километрах отсюда, вот номер, поезжайте в Шалон.
И они скрылись под вой сирены. Он медленно поехал прочь, достал из кармана мобильник Боулза, попытался набрать номер, но в результате только заблокировал клавиатуру. В этот момент он проезжал под указателем «ПАРИЖ/ОССЕР/БОН».
Сколько уже он не сидел за рулем вот так — на свободе? Впереди у него была еще целая ночь, и он чувствовал себя подростком, опьяненным первыми минутами абсолютной свободы. Фред понял, что искушение сбежать никогда не покидало его. Уехать, скрыться, развеяться, отправиться прямиком в столицу, наглотаться бурбонов в каком-нибудь баре с девицами, и потом, на рассвете — на Север. А почему не на Север, собственно? Господи, как же это здорово — увидеть в темной ночи, где-то там впереди, за рулем автомобиля проблески будущего!
Однако он остановился на площадке для отдыха, взял горячего кофе, чтобы дать себе время на размышление, и выпил его, прислонившись спиной к телефонной будке. Что, если такая выходка будет стоить ему новых неприятностей? Всё эта хрень — Уитсек их: лишают людей собственной воли, делая из них каких-то подопытных крыс. В сущности, это всего лишь эксперимент, и неизвестно еще, окажется ли она жизнеспособной. Фред снова почувствовал несвободу и позвонил Тому: он измерил длину своего поводка и сам счел его слишком длинным. Голосовой ящик переадресовал его на номер Боулза. Где его только носит, эту падлу Квинта? В кои-то веки он понадобился.
и вот! Фред пожалел, что ему так и не удалось произнести короткую речь, которую он заготовил — только ради того, чтобы услышать на том конце провода многозначительную паузу: Том? Это Фред. Боулз в больнице, а я, пожалуй, поеду надерусь в каком-нибудь баре со шлюхами. Он набрал свой домашний номер, где тоже никто не подошел, потом мобильник Магги. Это молчание начинало его беспокоить.
Он проехал до следующего съезда с автострады и развернулся. Было девять тридцать вечера.
Вечер продолжался. Незадолго до полуночи Магги подала десерт, а Том пошел в подвал за шампанским. Лена воспользовалась его отсутствием, чтобы сказать, насколько впечатлил ее этот человек.
— Как вы,
Магги заметила, что на автоответчике мигает огонек, и удивилась, кто это может звонить в субботу вечером, да еще в такое время. Но она сразу обо всем забыла, как только увидела Тома, который вошел в комнату с бутылкой в руке — настоящий любезный хозяин дома, желающий сделать приятное гостям.
— Магги, теперь я могу сказать вам, что представляла вас себе такой итальянской мамой. А вы оказались совсем другая.
В то время как Магги отвечала ей очередным анекдотом, в безымянной аллее Фред парковал машину Боулза. Изнемогая от усталости после всего, что ему пришлось пережить за последние сутки — изнуряющие дебаты с Томом, ночь откровений с Магги, поездка в Париж, прерванная приступом Питера, — он хотел знать, почему у него в доме никто не подходит к телефону. Фред переступил порог, на секунду задержался в кухне, заметив остатки жаркого в серебряном сервизе, прошел в коридор, ведущий в гостиную, и оттуда услышал отголоски разговора.
— Из всей нашей семьи Уоррен — больше всех итальянец. Он лучше меня готовит пасту, насвистывает арии из опер Верди, а иногда даже разговаривает руками.
Фред еще издали узнал голос жены и детей, которым тут быть не полагалось. Ему пришла забавная идея послушать под дверью, и он замедлил шаг.
— Вы увидите, милая Лена, что с годами это только усиливается. Возьмем, к примеру, моего мужа, он иногда начинает ругаться как сицилийский контрабандист, хотя ни разу в жизни не был на Сицилии.
.. Милая Лена? Это что, званый ужин? Без него? И кто эта милая Лена?
— Чистая правда, — добавила Бэль. — Папа и Уоррен гораздо чаще выдают себя, чем мы, им труднее скрывать свою итальянскую сущность.
— Ничего подобного! — возразил Уоррен. — Папа, может, и страдает атавизмом, но я всегда считал себя американцем до мозга и кости — когда мы там жили. А теперь я француз.
Прижавшись к стене в коридоре, Фред еще несколько минут послушал разговор о корнях и успокоился, убедившись, что тоже присутствует в беседе в качестве «папы» и «мужа». Ему оставалось лишь войти в комнату и попросить представить эту Лену, которая, судя по всему, прекрасно знает его сына.
— А вы, мсье Уэйн? Кем вы себя чувствуете — итальянцем, американцем или французом?
Фред застыл на месте.
Что это еще за мсье Уэйн?
— В Риме веди себя как римлянин, — ответил Том. — Что бы там ни говорили Бэль и Магги, я ничуть не тоскую по своим корням, да и атавизмом никаким не страдаю, как считает Уоррен. Мои родители с уважением относились к принявшей их стране и привили это отношение мне.
Фред потер виски и попытался выстроить в нужном порядке слова родители, Магги, уважение и корни. Все это было произнесено голосом Тома Квинта?