Малавита - 2
Шрифт:
Выпив глоток воды, Фред продолжил игру с той же серьезностью, что и Питер:
— А для меня это был Джин Хэкмен из «Французского связного». Он там играет копа. Хотел бы я хоть раз в жизни встретить такого. Если уж он решил достать какого-нибудь бандита, то в лепешку разобьется, но достанет. Это у него станет навязчивой идеей, делом всей жизни, он не он будет, если не поймает его, потому что Дойл такой же бешеный, как самый бешеный из бандитов, потому что у него ничего нет в жизни, кроме этого. И когда я вижу, как он носится быстрее всей этой шпаны, как бьет морды всем этим гангстерам, которые, в общем-то, мне братья, и как преследует, крошит, мочит всю эту мразь, я кричу браво и хочу еще!
Питер
— Фред, вы что, подсунули мне газированную?
Нет, вода была обыкновенная, однако язык щипало все сильнее. Не обращая внимания на Питера, Фред продолжал свое:
— Я не знаю никого из мафии, кому нравился бы этот фильм. Честно говоря, вы первый, кому я об этом рассказываю… Питер? Вы в порядке?
Нет, он был не в порядке. Питер притормозил и поднес руку ко лбу, его охватил жар. Фред открыл окно.
— Вы белый как полотно… Остановите… Что с вами такое?
Питер боялся продолжения, а продолжение это уже стучало в венах, горело огнем в горле и вздувалось на языке. Он припарковался на обочине и нагнулся к пакетам из-под сэндвичей, валявшимся у ног Фреда.
— Что вы мне дали?..
— Дал? Что дал?
— Сэндвичи, вашу мать!
Привыкший к такому обращению со стороны ребят из ФБР Фред понял, что совершил какую-то ошибку.
— Что такое? Какой сэндвич? Ваш, в синей упаковке. Объясните мне, в конце концов, что происходит!
В приступе страха, который лишь ускорял развитие симптомов, Питер, прерывисто дыша открытым ртом, сравнивал этикетки. Он сунул Фреду под нос красную упаковку:
— Вы дали мне это? Говорите, быстро!
— Кажется… Теперь, когда вы сказали… я думаю…
— Фред! Мать вашу!
Неужели столь невинный поступок, как замена одного хлеба другим, мог привести к таким последствиям?
— Мне захотелось попробовать ваш…
— У меня аллергия на лактозу, чтоб вас!..
И агент, выпучив глаза, схватился за горло.
— Начинается отек Квинке, звоните пятнадцать, быстро! — закричал он, протягивая свой мобильник.
Фред, словно в кошмарном сне, увидел, как язык Питера, удвоившись в размерах, вылезает у него изо рта.
— Но разве вы не носите с собой лекарства от этого?.. Таблетки?.. Микстуру какую-нибудь?.. Что-то, чтобы остановить это?.. У астматиков всегда с собой вентолин… У диабетиков инсулин…
Питер был на грани обморока и, не имея уже сил отвечать, лишь подумал: Я строго слежу за тем, что ем, черт бы тебя побрал! За десять лет я ни разу не попался! Как я мог знать, что жизнь сведет меня с таким придурком?! Он стыдился своей аллергии с тех пор, как стал федеральным агентом, которому не положено иметь слабостей — ничего, что могло бы помешать выполнению задания. А Фред Уэйн и вообще был последним человеком, которому он рассказал бы о своей аллергии: тому хватило бы коварства повернуть это себе на пользу или просто отравить его из чистого садизма, чтобы посмотреть, как задыхается агент ФБР, что, собственно, и происходило в данный момент.
— Звоните же, чтоб вас!..
Из сдавленного горла слышалось одно хрюканье, и Фред, тоже в панике, набрал номер. Он смог повторить телефонистке неотложной помощи слова отек Квинке, но та спросила о подробностях.
— Да не могу я передать ему трубку, ему трудно говорить, и потом он все время ругается…
— Опишите его состояние.
— Он сидит, уткнувшись лбом в руль, рубашка мокрая от пота, а главное — язык висит изо рта, будто в мультике кот, который устал гоняться за мышью. И еще мне кажется, что у него щека
— Ваши координаты?
— Какие координаты? Кругом темно как в заднице, а вы говорите координаты!..
Следуя ее инструкциям, Фред вышел из машины и прошел пятьдесят метров до ближайшего километрового столба:
— Мы на триста восемьдесят четвертом километре, дорога А-6, по направлению к Парижу.
Она пообещала, что машина скорой помощи приедет в кратчайший срок, и Фред вернулся к Питеру, который теперь совсем задыхался.
— Пять минут, Питер, всего пять минуток!
Он взял его за плечо и сильно сжал: Я с вами, не бойтесь. Ему захотелось сделать что-то такое, хорошее, но он ничего не придумал. В голове у него вдруг завертелись разные картины—великолепные тела в красных купальниках, волны калифорнийского пляжа, утопленники и действия спасательниц в бикини, оказывающих им первую помощь. Однако в данном случае от воспоминаний о «Спасателях Малибу» было мало толку. Паникуя все больше, он едва удержался, чтобы не закричать: Не умирайте, Питер! — и постарался удержать его в сознании до прибытия скорой.
— Да, не повезло вам: с такой аллергией на сыр и загреметь во Францию. Теперь я понимаю, почему вы всегда отказываетесь от лазаньи, которую готовит вам Магги. Она туда кладет отличную моцареллу, выписывает ее специально из Лациума, из глухой деревни. А может, у вас аллергия только на коровье молоко, и молоко буйволицы вам подойдет? С этими вещами никогда не знаешь: тут так, а тут — иначе. Мой приятель Бартоломео, которого у вас знают как Обезьяну Барта, тоже был аллергиком, только неизвестно на что. Обедаем, все идет нормально, и вдруг — бац! — у него изо рта будто бейсбольная перчатка торчит. Он сдавал анализы, проходил тесты и все такое, в конце концов оказалось, что у него аллергия на какую-то хрень, которую готовят из свиного костного мозга и используют в разных соусах и желе, чтоб они застывали и были гуще. Ее еще кладут в желейные конфеты, например. Мы так узнали, что Барт в его-то годы все еще любит сладкое: с ним случился приступ на крестинах Бэль, мы до сих пор это вспоминаем. В другой раз, дело было в китайском ресторане, проглотил он ложку пекинского супа и начал задыхаться, прямо как вы сейчас. Ну, сразу бежать на кухню, к шеф-повару, пригрозил макнуть его головой в котел, если тот не скажет, что было в том чертовом супе. Дело кончилось скорой, увезли обоих — опять вечер насмарку.
В зеркале заднего вида показалась мигалка скорой помощи, и Фред со вздохом облегчения закрыл глаза. Левая рука его продолжала крепко сжимать плечо Питера.
Уоррен больше не наливал Лене полные бокалы. Воодушевившись сверх всякой меры, новый член семьи Уэйнов постепенно теряла контроль над своими чувствами, перемежая торжественные заявления с выражением любви в адрес своего возлюбленного.
— Мои родители немного старомодны в отношении вопросов брака, они хотят торжественной церемонии, — сказала Лена, протягивая пустой бокал.
— Прошу прощения за мою невесту, она пьяна.
— Вовсе нет! Мои родители поженились совсем молодыми, и до сегодняшнего дня я ни разу не слышала, чтобы они ссорились, даже в шутку, даже когда им говорят, что от хорошей ругани одна польза. Вот такие они, мои родители, и я люблю их за то, что они опровергают все правила, какие только придумали про супружеские пары и их долговечность. Я люблю их, за то что они любят друг друга вот так — тихо и спокойно, за то что они не стесняются показывать свою любовь — такие уж оригиналы, и вообще, мне очень хотелось бы познакомить вас с ними, Магги!