Мальчик, Который Выжил
Шрифт:
Я не меняю выражения лица, встаю, отдаю телефон Никулину и серьёзно топаю к дверям, не оборачиваясь. Ксюня тут же вскакивает и, не раздумывая, бежит следом.
Никулин коротко выдыхает, качает головой и сдаётся:
— Что ж, поехали. Я, пожалуй, с вами съезжу. Юрий Юрьевич, загружайте съёмочную группу в фургон.
У дверей я, притормозив, беру Ксюню за руку. На вид — просто жест заботливого старшего брата, на деле — удобный способ оглядеться и отметить, что все наконец-то зашевелились. Ефрем и Семён (который по-прежнему носит разобранный
Спустившись вниз, мы выходим из здания — и прямо у входа сталкиваемся с интересным кортежем. Несколько машин с гербом Ильиных аккуратно припаркованы перед зданием.
Из переднего лимузина выходит Матрёна Степановна Ильина — ухоженная, красивая, строгая. Настоящая леди во всех смыслах.
Мама улыбается, кивает:
— Госпожа директор, здравствуйте.
— О, здравствуйте, Ирина Дмитриевна! — Матрёна Степановна отвечает вежливым тоном, затем переводит любопытный взгляд прямо на меня и странно улыбается. Вячеслав Святозарович и Ксения Тимофеевна, и вам добрый день.
Мама оборачивается ко мне:
— Слава и Ксюня, поздороваетесь. Перед вами новая госпожа директор садика — Матрёна Степановна Ильина, Её Светлость.
— Здласьте, Васа Сукетлость! — одновременно говорим я и Ксюня.
Я скольжу взглядом по кортежу. Машины дорогие, хорошо бронированные, явно для серьёзных встреч. Интересненько. Поднимаю голову и спокойно задаю вопрос:
— А вы тоже в «Юсупов Медиа», госпожа дилектол?
Матрёна приподнимает брови, но кивает:
— Верно. «Тоже»? А вы, значит, туда идёте?
Я лениво смотрю на свои ногти. Понты, все дела.
— Нет, мы только оттуда. Пелеговолы вёли. Я иду стелять из миномётика.
Матрёна с улыбкой бросает:
— Из миномёта? Прямо как взрослый дядя военный?
Мама лишь пожимает плечами с лёгкой, почти философской усталостью:
— Да, Матрёна Степановна. Мой сын очень быстро растёт.
Княжна Ильина явно не ожидала такого серьезного ответа и аж зависла, когда заметила Семена со стволом миномета на плече. Потом перевела на меня удивленный взгляд.
А мама уже кивает в знак прощания:
— До скорого, Ваша Светлость. Нам пора.
Мы проходим мимо кортежа Ильиных и вместе со съёмочной группой загружаемся в автомобили. Когда машины трогаются, Матрёна Степановна остаётся в дверях, провожая нас взглядом.
Еще засветло колонна машин медленно подкатывает к полигону. Повезло, что лето — темнеет поздно. Когда я вылезаю наружу, в лицо ударяет свежий ветер, пропитанный запахом земли, металла и пороха. Полоса препятствий тянется вдоль бетонных заграждений — массивные стенки, ров с верёвочным мостом, турники. Дальше, за укреплённым бруствером, виднеются стрельбища и площадки для рукопашного боя. Прикольно. Надо будет через пару недель тут хорошенько потренироваться. И Ксюню подтянуть. Пусть урод Рогов идёт лесом, если вздумает снова докопаться до нашей физподготовки.
Но это потом. Сейчас же — миномёт.
Как
— Семён, сначала собели миномот. Будим целиться в ту тачку.
Указываю на один из подбитых джипов на пустой равнине — видно, специально притащили, чтобы тренироваться в стрельбе магам и тяжёлой технике.
Семён, молча кивнув, ставит трубу миномёта и круглую плиту на землю, начинает доставать детали. На секунду замирает, словно вдруг вспомнив, что старшой у него не малолетний княжич вообще-то, бросает взгляд на Ефрема. Ефрем едва заметно качает головой. Мол, «вопросов нет — работай.»
Семён опускается на одно колено и начинает быструю, точную сборку. Детали встают на место с характерными щелчками, дружинник двигается методично, сработано.
Тем временем режиссёр Юрий Юрьевич Горшков, судя по всему, решает просто смириться и выполняет свои должностные обязанности — руководит съёмочной группой.
— Устанавливайте камеру сюда! Свет вот здесь, операторов расставить по точкам!
Команда тут же засуетилась, растаскивая технику. Штативы раздвигаются, светотехники устанавливают прожекторы, кто-то возится с микрофонами. Мной занимаются костюмеры-гримеры — застёгивают небольшой бронежилет, надевают каску, тщательно проверяя посадку.
Я, пока идут приготовления, уточняю:
— Кто буить памагать с миномётом?
Юрий Юрьевич зависает.
— У нас нет с собой профильного специалиста, ведь готовились к другому сценарию.
Я пожимаю плечами.
— Значит, Семён буить маим помощником.
Семён поднимает голову, переводит взгляд на Ефрема. Ефрем снова кивает здоровяку: «Делай.»
Семён выпрямляется. Огромный. Как бронзовый памятник солдату, только живой и вооружённый.
— Да, Ваша Светлость!
Режиссёр нервно обходит площадку, проверяя подготовку, бормочет себе под нос:
— Так… основная камера на штативе, оператор готов… вторая на стабилизаторе, угол выставили… свет поставили… микрофоны проверили… Всё… вроде всё…
Я хлопаю в ладоши, заряжая всех своей решимостью:
— Ну што, поехяли!
— Хорошо! — подхватывает режиссёр. — Надеюсь, вы помните первые фразы в сценарии?
— Канешно! — уверенно вру я. Забыл этот мусор первым делом.
Гляжу в объектив камеры. Юрий Юрьевич оживляется, чётко указывает, куда встать, как держаться, куда смотреть. Слушаюсь без пререканий — в этом он действительно профессионал.
— Готовы, княжич? Камера! Мотор! Начали!
Я делаю шаг вперёд, расправляю плечи и включаю харизму.
— Пивет! Это княжич Слава Светозалович, на канале «Юный тактик»! — Говорю бодро, с огоньком, будто перед строем хирдманнов: — Сегодня мы не только разбелём миномётика, но и бахнем из него!
Кладу ладонь на ствол, что выше меня в полтора раза.
— Это миномёт «Поднос», калибл 82 миллиметлика! Лазбелем по частям.
— Крупный план! — командует Юрий Юрьевич. Камера приближается, фокусируясь на миномёте.