Мальчик в больших башмаках
Шрифт:
– Ну, не будь таким упрямым,- начала ласково уговаривать малыша молодая женщина. Она погладила волосы мальчика, но малыш тряхнул головой и, словно боясь поддаться па уговоры, сердито буркнул:
– Не буду креститься.
– Не будешь - и клецок не будет.- Пожилая женщина решительно отодвинула тарелку.
– Чей он?
– спросил полковник. Он знал, что католическому священнику запрещается жениться и женщины в его доме - это прислуга.
– Неизвестно,- ответила пожилая.- Нашли возле убитой женщины на
– Настоящий большевик растет,- обрадовался Чернобривец.
Полковник моргнул ему: дескать, помолчи.
Пожилая женщина вернулась к столику и снова пододвинула малышу тарелку. Он приготовился есть, но…
– Перекрестись!
Мальчик положил ложку. Еще одна сиротская слезинка скатилась по щеке.
Полковник и шофер с болью и восхищением смотрели на маленькое существо, так упорно отстаивавшее свое человеческое достоинство.
– Да оставьте вы его в покое,- не вытерпел полковник,- Вырастет - сам решит, креститься ему пли нет.
Пожилая женщина ничего не ответила. Она переставила тарелку на плиту и ушла в другую комнату.
– Спросит у ксендза,- пояснила молодая.- Боится старуха брать на себя такой грех.
– А я думаю, что принуждать человека креститься грех не меньший,- сказал Чернобривец.
Полковник глянул на шофера, давая ему понять, что не положено вмешиваться во внутренние дела иностранного государства, тем более в дела религиозные. Чернобривец умолк, хотя видно было, что ему очень хотелось высказаться.
Вошла пожилая женщина.
– Ну что?
– спросила молодая.
– Не разрешает.
– Ну, спасибо, что обогрели. Извините за беспокойство,- поблагодарил полковник, поднимаясь со стула.
Надевая в сенях фуражки, полковник и шофер услышали назойливый голос пожилой служанки:
– Перекрестись - получишь клецки…
И упрямый ответ мальчугана:
– Не буду!
ПИСЬМО ИЗ БЕЛОРУССИИ
– Читать еще?
– спросила Галя, взглянув на бледное лицо Вани.
– Ты не устал?
– Нет, читай, Галя.
– Читай, читай,- стали просить и раненые.
– И вам интересно слушать, что пишет «Пионерская правда»?
– обернувшись, спросила Галя.- Вы же взрослые…
– А чего же, «Пионерская правда» - очень серьезная газета,- сказал солдат с окладистой бородой. Ему нравился звонкий голос девочки, и он готов был слушать все, что бы ни читала Галя, которая напоминала ему младшую дочь.
– А тут про смешное напечатано.
– Давай про сметное.
– Ну, хорошо,- сказала Галя и начала читать про мальчуганов - чистильщиков сапог, которые ловко подвели немецкого офицера. Они к сапожной мази подмешали серную кислоту и сожгли сапоги заносчивого фон-барона, который обижал их.
– Вот молодцы, ловко
– За какое это число газетка?
– спросил бородач.
– Старая очень, почти двухмесячной давности. За шестнадцатое января 1945 года.
– Надо своей дочурке написать. Пусть почитает. Она у меня тоже любит книжечки и газеты.
Бородачу было приятно говорить о своей дочери, которую он не видел четыре года.
В комнату вошла сестра.
– Ваня, тебе письмо.
– Откуда?
– Из Белоруссии. От Миши Артошки.
– Уже ответ пришел на наше письмо!
– вспыхнула Галя.
– Давай, сестрица, его скорее.
– Э, нет. А потанцевать?
– На загипсованной ноге?
– Пусть за тебя потанцует Галя.
– Правильно, правильно. Эй там, баян сюда!
– крикнул бородач.
– Галя, выручай,- попросил Ваня.
Галя кивнула, отложила в сторону газету и, подбоченясь, стала ожидать.
Вошел гармонист па костыле. Сел на стул. Сестра подала ему гармонь.
– Ну, попрыгунья, давай!
У дверей столпились ходячие раненые из других палат. Они улыбались, глядя на танцующую Галю.
– Ай да молодец…
– Веселей, чернобривая!
– крикнул кто-то из раненых, хотя брови у Гали были светлые, как пшеничные колоски.
Галя обошла в танце круг и, притопнув ногой, остановилась.
– Хватит.
Баянист умолк. Раненые аплодировали.
– Хорошего понемножку. Заслужила, молодец.
Сестра передала письмо Гале.
– Читай, Галя,- кивнул Ванюша.
Девочка распечатала конверт и стала читать:
«Дорогой Ванюша!
Мы получили письмо, которое под твою диктовку писала Галя. А еще раньше мы видели снимок в газете, где ты сфотографирован с отцом. Все очень рады, что ты нашел его. Поправляйся, Ванюша, и вместе с Галей приезжай к нам.
Жизнь у нас налаживается. Школу открыли. Все мы учимся и работаем в колхозе - подвозим корма скоту. Ты ведь знаешь, что все мужчины па фронте. Остались дети, старики и женщины. Я рисую: выпускаю школьную и колхозную стенгазеты.
Председателем нашего колхоза - дядя Стена. Он очень хороший. Говорит, надо все сделать, чтобы всякого продукта больше дать фронту, тогда скорее Советская Армия разобьет гитлеровцев и наши отцы вернутся домой.
А мой папа уже не вернется, потому что мама получила похоронную.
Директором школы - Нина Степановна Скачок. Тоже после занятий в школе работает с нами в колхозе.
У пас па выгоне теперь братская могила. Похоронили в этой могиле убитых партизан и воинов, которые погибли, освобождая нашу деревню. И твоя мама, Зинаида Сергеевна, в ней похоронена. Она с автоматом, который ты забрал тогда у Фрица, ходила в атаку и погибла. Она мстила фашистам за тебя, думала, что ты погиб, а ты жив…»