Маленькая проблема
Шрифт:
Решив прогуляться, выхожу из главного зала и внезапно вижу вдалеке свою вероломную секретаршу. Действуя импульсивно, иду за ней по коридору, по лестницам. Преследую ее недолго, оказывается, она пришла в туалет. Но не тот, что на первом этаже и в котором у дамского пугающая очередь (меня всегда интересовало: что они так долго могут там делать?). Судя по всему, про него знает только она, потому что мы здесь одни, на этаже вообще ни души.
Абсолютно не смущаясь, прохожу за ней внутрь. Услышав шаги, она оборачивается, взвизгивает и остолбенело смотрит на меня. Потом спохватывается:
— Это женский туалет.
— Да, —
— Выйдите вон! — возмущается, настороженно глядя на меня.
Ей идет это платье, я за ней со стояком, оказывается, шел, любуясь на ее плавно покачивающиеся бедра, туго обтянутые красной тканью. Как бычок копытцами воодушевленно перебирал, топая за своим тореадором.
Тонкая бретелька падает вниз, привлекая мое внимание, но Анна тут же подхватывает и, отчаянно краснея, прячет взгляд.
— Уходите, Ярослав Игоревич. И прекратите так на меня смотреть, — шепчет чуть ли не с мольбой.
— Как? — лениво интересуюсь, подходя к ней. Внимательно слежу за каждым ее движением, ничего не упускаю.
Она нервно облизывает пересохшие губы. Переступает с ноги на ногу на высоких шпильках. Все равно мне до плеча едва достает.
У нее охренительные лодыжки — изящные и стройные, так и представляю, как я буду за них держаться, вколачиваясь в ее тело. Налитая грудь тяжело вздымается, она испуганно жмется к раковине.
Провожу пальцем по ее скуле. Ее страх уходит, уступив место злости. Она отшвыривает мою руку и толкает меня в грудь, освобождая себе пространство.
— Только попробуйте! — гневно шипит, по-видимому осознав, что вежливые просьбы со мной не прокатят.
— Что попробовать? — усмехаюсь и, сняв пиджак, швыряю его рядом с ней. — Тебя? С удовольствием. Сама знаешь, как давно мне этого хочется. Просто крыша едет от того, как сильно хочется тебя трахнуть.
Мою щеку обжигает звонкая пощечина. Неслабый удар. Смотрит на меня взглядом, полным бешеной ярости.
— Сволочь! Как же ты меня достал, наглый сопляк! Ненавижу тебя! Что за дрянная работа!
— Ну вот, опять настоящая Анна Владимировна пожаловала. Наконец-то, — хмыкаю, скрестив руки на груди.
— Ты сам делаешь мое существование здесь невыносимым! — восклицает, швырнув сумку в раковину с грохотом.
— Я виноват?
— Да, — рычит мне в лицо, тыкая пальцем и почти дотрагиваясь ногтем до кончика носа. — Лучше бы эти бестолковые поручения, чем твое хамское и наглое отношение. Прекрати смотреть на меня, говорить такие пошлые, абсолютно неприемлемые вещи, трогать и, черт возьми, переведи меня в другой отдел. Иначе я…
— Иначе что? — припечатываю ее к раковине, прижавшись возбужденным членом к ее животу.
Ее ноздри гневно раздуваются, а зрачки бирюзовых глаз расширяются, практически поглотив небесный цвет. Очередная пощечина обжигает лицо, но я ее не выпускаю из медвежьей хватки. Разум практически покинул мою голову, оставив место похоти и неуемному желанию ее уничтожить.
Стерва опять рычит и яростно замахивается, но я перехватываю ее руку и дергаю ее на себя.
— Как же я тебя ненавижу… — последнее, что я слышу от нее, а потом наши рты сталкиваются и вгрызаются друг в друга в сумасшедшем поцелуе.
Глава 24
Ярослав
Наши
Под ее прерывистое дыхание тяну бретельки платья вниз, обалдевшим взглядом глядя на то, как освобождается из лифа тугая полная грудь. Твою мать, да тут три с половиной. Упруго подпрыгивает, и я, не удержавшись, хватаю губами набухший розовый сосок, который тут же остро напрягается. Из Анны вырывается приглушенный стон, я чувствую, как она дрожит всем телом, впиваясь ногтями в мои плечи с такой силой, что даже ткань рубашки не приглушает боль.
Подол алого платья задран наверх и скомкан на поясе. Схватив девушку подмышки и усадив между раковин, я протискиваюсь между ее бедер, заставляя ее распахнуть их еще шире.
Она борется. Все еще борется сама с собой и своими чертовыми догмами. Субординация, возраст, жених и так далее. Нетрудно догадаться что сейчас поисходит у нее в голове, но мне до одури хочется сломать сопротивление и наказать ее, поэтому я не медлю.
Подцепив резинку крошечных трусиков пальцами, стягиваю насквозь мокрое кружево вниз по ее шелковистым ногам. Комкаю в кулаке и прячу трофей в карман. Все это время ни на мгновение не отрываюсь от ее умопомрачительной груди и шеи. С потерей трусиков она надрывно всхлипывает, но я не даю ей опомниться — вхожу в нее пальцем и нащупываю напряженный бугорок, сквозь зубы чертыхаясь про себя оттого, как у нее там узко и какая она горячая. Она вскрикивает от наслаждения, потерявшись в своих ощущениях.
Член от напряжения готов лопнуть, так сильно мне хочется ее трахнуть. Но сначала все для нее. Обхватив мою поясницу ногами и прикрыв подрагивающие веки, она откинула голову назад, прислонившись к зеркалу и приоткрыв в очередном стоне губы. Совершенно поплыла от происходящего.
Красивая, сучка. И лицом, и телом. И почему чем красивее женщина, тем больше денег ей нужно? Что за гребанный закон? Так высоко оценивают свою красоту? Почему Анна повелась на проклятые бонусы моего папаши? Голодает? Ей нечего носить? У нее долги? Все это полная чушь, потому что выглядит она хорошо и ухоженно, одета со вкусом. И сестра вечно при полном параде. И в больных родственников не поверю. Тогда для чего пересекать черту и становиться шестеркой? Только ради одного. Бабки. Бабки. Бабки!
От наполняющего меня гнева увеличиваю напор пальцев и одновременно кусаю ее за сосок, отчего она начинает неистово дрожать, ухватившись за мою шею. Спутанные волосы, блестящие глаза и припухшие от поцелуев губы. Платье на поясе и тонкие шпильки — да, эта картина врежется в мою память надолго. По моей ладони течет ее смазка, она вся горит желанием и похотью, отдающими во мне некотролируемым огнем.
Все они пытаются быть твердыми, как бетонные стены. Но все равно ломаются, не могут устоять. И ее черед настал. К слову говоря, такого дикого желания я сам никогда не испытывал. Сгораю в пепельную труху вместе с ней, не смотря на свою злость за ее вероломство.