Маленькие пленники Бухенвальда
Шрифт:
Отчаиваться не надо, — сказал Гофтман. — Что — нибудь придумаем.
Мальчики оживились.
Дядя Яша продолжал:
— Наши друзья сообщили, что Петя сидит в самой крайней камере, у правой вышки. Ночью подойти к тюрьме невозможно, осветят прожектором и расстреляют. Надо попробовать днем.
— Днем? — удивился Илюша. — А как?
— Вот слушай. Мы договорились с капо лагерной команды, где теперь работают Владек с Жаном. Они оба и пойдут к тюрьме, а капо будет подсказывать, что и как им делать.
— И мне разрешите
— Зачем еще тебе, Илюша? Они справятся вдвоем.
— Да, — поддержал дядю Яшу Володя Холопцев, — для этой операции не надо много людей, может только повредить…
Илюше очень хотелось пойти на выручку друга вместе с Владеком и Жаном, но взрослые говорят нельзя — значит, нельзя. Дисциплина тут прежде всего.
— Завтра у нас воскресенье, — сказал дядя Яша. — Вот завтра и проведем операцию, в конце рабочего дня. Меньше вероятности, что Петю уведут на допрос.
Володя Холопцев тоже давал наставления ребятам:
— Запомните: в окне камеры, где сидит Петя, отбит маленький уголочек стекла, вот в это отверстие и просунете записку.
— Ну как, не боитесь идти на такое дело? — спросил дядя Яша. — Если раздумали — найдем других…
Владек перевел эти слова на французский.
— Нет, — твердо ответил Жан. — После такой смерти Руди я ничего не боюсь.
— Я тоже не боюсь, — заверил Владек.
— Молодцы, ребята! Ты, Владек, внимательно слушай Эрнста и переводи его слова Жану, — дал последнее наставление Яков Семенович. — Эрнст — это капо лагерной команды…
— Все понятно, дядя Яша.
В воскресенье они отправились на задание. Жан вез тачку, а Владек шагал с метлой. Оба внимательно поглядывали по сторонам. Не дойдя несколько метров до тюрьмы, Жан поставил тачку, а его друг начал старательно подметать дорожку. Жан вынул из тачки свою метлу и тоже начал ею помахивать. Вначале за ними наблюдал часовой с главных ворот, но потом убедился, что маленькие узники заняты делом, и перестал ими интересоваться. Он отошел на другую сторону вышки. А ребята постепенно подвигались к тюрьме.
Пришел капо — немецкий коммунист Эрнст Грюне. Для порядка он начал кричать на ребят, подгонять их. Потом выхватил метлу у Жана и принялся с ожесточением махать: вот так, мол, надо работать. Затем, бросив метлу, Эрнст подошёл к Владеку, с криком отвесил ему подзатыльник и после тихонько предупредил:
— Приготовь записку…
Владек слегка кивнул. Она была у него в руке.
Часовой правой вышки медленным шагом ходил из угла в угол. Он был уже уверен, что дети не нарушат порядок, если здесь капо.
— Протереть окна тюрьмы! — приказал капо. — Быстро! Встаньте на тачку, дураки! Быстро!
Жан подкатил тачку к окну, Владек забрался на нее и стал протирать
— Петь, Петь, — зашептал Владек в щелку, — как дела?
Петька поднял большой палец правой руки — все, дескать, нормально. Владек просунул записку в отверстие и спрыгнул на землю.
Чтобы не вызвать подозрения, ребята протерли таким же порядком все окна тюрьмы и удалились.
А Петька, схватив записку, торопливыми пальцами развернул ее и прочел:
«Петя! Держись крепко, мы о тебе не забываем. Жди скорого освобождения. Твои друзья».
А как они освободят? Отсюда еще никто не выходил. Не мог вырваться даже Акпер, такой смелый, сильный человек. Ну раз друзья обещают, значит, что-то придумают.
Он сжевал записку и проглотил. Сохранил бы он ее как доказательство верности друзей, да нельзя: могут найти тюремщики.
Фашисты не торопились уничтожить Петьку. Мальчишка мог пролить кое-какой свет на деятельность подпольной организации, которая, как чувствовали гитлеровцы, в Бухенвальде существует. Они понимали, что маленький русский гефтлинг не для мундштуков носил из тира патроны. Тут кроется серьезное дело.
Петьку вызывали на допрос каждый день, иногда не один раз. Поднимали его с койки очень часто глубокой ночью. Беспощадно истязали. Подвешивали за ноги вниз головой. Сжимали голову в специальных тисках.
Однажды Петьке совсем не принесли еды. На другой день, утром, бросили две соленых — пресоленых селедки. Мальчишка долго крепился, смотрел на валявшуюся рыбу. Потом все же не стерпел, взял одну, моментально съел, даже не вычистив, потом съел и другую. От голода он сначала не почувствовал, что селедка сильно соленая. Через некоторое время ему захотелось пить. Внутри все жгло. И больше он уже ни о чем не мог думать, только о воде. Хотя бы один глоточек!
В дверях появился тюремщик. Снова на допрос. Блоху ввели в знакомую комнату к следователю. Тот провел рукой по желтоватым волосам, потом потянулся к графину с водой. Графин был большой, светлый, а вода, по — видимому, очень холодная, потому что на стекле выступили капельки.
Петька старался не смотреть на воду, он отвел глаза в сторону, но вот жидкость забулькала, полилась в стакан, тут было трудно стерпеть, чтобы не взглянуть.
Следователь ополоснул стакан и вылил воду прямо под ноги Петьке.
«Льет, сволочь! — поморщился Блоха. — Хоть бы полстакана разрешил выпить…»
Опять забулькала вода. Следователь лил ее не торопясь, как дорогое вино. Поглядывая на Петьку, фашист стал потихоньку тянуть из стакана, смакуя каждый глоток, соблазнительно причмокивая.