Маленький дракон с актерского факультета
Шрифт:
Глава десятая
А все ж, пока не грянет буря,
Они живут, бровей не хмуря...
Видимо, Мирошку Катина девичья краса проняла, если он появился перед её избушкой в тот же день, лишь солнце начало клониться к закату.
Он поднялся по ступенькам крыльца и осторожно постучал.
– Ехал мимо, да завернул по дыму, - смущаясь, проговорил он.
– А ты и взаправду одна живешь?
– Взаправду.
– Не страшно? Одной в лесу, вдали от людей. А ну зверь забредет какой...
– Страшнее человека трудно найти зверя, - пожала плечами Катя.
– Так-то оно так...
Он все ещё мялся у двери.
– Что же ты у двери застрял?
– улыбнулась ему Катя.
– Проходи. У нас за постой деньги платят, а посиделки даром.
– Как бает мой дядька Ратимир, желанный гость зову не ждет.
Он покашлял.
– Отчего же, зов был, - проговорила Катя, - я сама тебя и пригласила. Вон, к твоему приходу блинов напекла.
– Полно, да меня ли ты ждала?
– нахмурился Мирошка.
– Что-то я тебя не пойму, - Катя уперла руки в бока.
– Только пришел, а уже поругаться хочешь?
– Не серчай, Купавушка!
– при этих словах Катя невольно вздрогнула - к новому имени ещё предстояло привыкать.
– Но я как подумаю, что и князь тебя проведать собирался, в груди ровно пожар горит!
– Пожар у него!
– возмутилась Катя.
– Первый раз девушку увидел, а уже к князю ревнует. Да кто ж тебе такое дозволял?
Она ставила на стол угощения, удивляясь про себя предусмотрительности пославших её историков, - в подполье нашлась даже дубовая кадушка с солеными рыжиками.
– Любовь дозволила!
– дерзко выкрикнул Мирошка, намереваясь встать из-за стола, - я как тебя увидел, так сразу и пропал. Ровно душу ты мне занозила...
– Сиди уж!
– махнула на него рукой Купава-Екатерина, и парень опять рухнул на лавку, потому что ноги у него странным образом ослабели и отказывались держать своего хозяина.
– Совсем ты меня силы лишила, - растерянно улыбнулся он, уже не пытаясь подняться.
– Видать, робяты правы: ты ворожея, потому и живешь одна, никого не боишься.
– Ну, вот, уже и в ведьмы меня зачислил, - нарочно пригорюнилась Катя.
– А ещё говорил, любишь...
– Будь ты хоть колдунья, хоть девка беднейшая - мне все одно!
– Что ты гонишь, влюбился.., - начала было Катя и осеклась: так средневековые девушки не говорили! Она совсем забыла про эту дурацкую нить!
Она чуть не расплакалась от огорчения. Не потому, что боялась раскрыться перед Мирошкой, а потому что настоящей игры у неё никак не получилось. Неужели профессия актрисы вовсе не Катино призвание?! Историки тоже, выходит, в ней обманулись.
– Странные речи ты говоришь, - сокрушался тем временем её гость.
– Это оттого, что ты вовсе не простая
Вот в чем дело, прав Мирошка: Кате недостает именно простоты. Эта горделивость в общении приходит лишь с годами жизни в свободном обществе или знатные люди, повелевать привыкшие, попросту с нею рождаются.
– И имя у тебя не из простых. Ку-па-ва, - произнес, будто пропел он.
– Тебе могу признаться, - как бы в смятении поникла головой Катя, разгадал ты мою тайну: боярышня твоя Купава.
Не надо было очень стараться, чтобы привлечь Мирошку на свою сторону. От одного её словнчка "твоя" глаза у юного дружинника загорелись.
– Чего ж ты не сознаешься?
– все-таки поинтересовался он.
– А кто мне поверит - на слово? Городок-то наш, Колодин, я слышала, татары пожгли-порушили, с землей сравняли: ни родных, ни знакомых у меня не осталось.
– Слышь-ко, - оживился юноша, - а ну как я тебя в нашему тиуну сведу? Он - мужик понятливый. Расскажешь все, как есть. Запишут тебя в городскую книгу. Замуж выйдешь за хорошего человека.
– Кто ж меня, бедную-безродную замуж возьмет?
– А хоть бы и я, - выпятил грудь Мирошка, но тут же стушевался. Ежели, конечно, пожелаешь...Изба, вижу, у тебя справная. Откуда?
– Старичок один здесь жил, - она улыбнулась про себя, - Аристархом звали. На руках у меня помер. А перед смертью поведал, что детей, наследников у него нет, а потому мне все оставляет...
– А ты говорила, бедная, - пошутил Мирошка, скосив глаз на блины. Говоришь, для меня испекла?
Он потянулся за блином и, макнув в заботливо пододвинутую миску с медом, вонзил в него белые зубы.
– И ты можешь поесть.
– Великодушен ты, воитель князев!
– Есть такое!
– проговорил Мирошка с набитым ртом.
– Замуж меня зовешь, - осторожно начала нужный ей разговор Катя, - а сам воевать собрался. Небось, в поход пойдете.
– Придется повоевать, - согласно кивнул он.
– А идти... куда ж? Мы потому в чистом поле встали, что город наш крепостной стены не имеет, а потому и самой малой осады не выдержит. Попробуем татарина здесь задержать. Сколь могли - в Велыни и окрест собрать выев - столь и выставили. Понадобится - все здесь умрем.
Он проговорил это буднично, словно уже приготовился к смерти, и Кате странно было слышать подобные речи от своего сверстника.
"Наверное, мужчины в старину взрослели раньше, чем в двадцатом веке. Кто заставляет этого мальчика взваливать на свои плечи такую тяжелую ношу? Но он не только не ропщет, а и счастлив осознавать себя защитником отечества".
За окном стемнело, и Катя зажгла припасенную лучину.
– Как думаешь, далеко от нас до Рязани?
– спросила она Мирошку; вряд ли он увидит за её интересом что-нибудь более обычного любопытства человека несведущего.