Маленький красный дом

Андерссон Лив

Нихла, Нью-Мехико – наши дни

Распятие и змея продолжали преследовать меня. Если в эти игры играл не Джет, то кто? Перед работой я вернулась в библиотеку. Я настроила свой ноутбук, подключилась к бесплатному Wi-Fi и начала поиск. Я просмотрела старые дела в Нихле и ее окрестностях, пытаясь найти какую-то связь с домом на Мэд-Дог-роуд. Кроме близости к тому месту, где было найдено тело Эсмеральды, похоже, не имелось ничего. Я переключила внимание на поиск любого упоминания о двух дальнобойщиках, заключенных

в тюрьму за более ранние убийства.

Мне потребовался час и два телефонных звонка, дабы убедиться, что Марк Леброн и Нортон Смоллвуд мертвы. Леброн погиб от ножевого ранения. Смоллвуд перенес инсульт в шестьдесят один год и вскоре после этого умер. Оба мужчины скончались в тюрьме, что, конечно, означало, что, даже если они и стояли за первоначальными убийствами, новые преступления – не их рук дело.

Две вещи в Смоллвуде и Леброне привлекли мое внимание. Сперва упоминание о заупокойной службе Смоллвуда. У него осталась вдова, Анита Линн Смоллвуд, некогда проживавшая в Уэллсе, всего в нескольких остановках вниз по шоссе. Я не смогла найти некролог Аниты, так что она, возможно, все еще была жива. Хотя мне и не удалось обнаружить домашний адрес, я увидела ее имя в списке менеджеров магазина в Санта-Фе. Я собиралась поехать завтра. Стоило попробовать.

Во-вторых, я обратила внимание на расплывчатую ссылку, скрытую в статье 1997 года об убийствах. Репортер упомянул о пропавшей девушке из Филадельфии – девушке, чье тело так и не было найдено.

Филадельфия. Ева была из Филадельфии.

Выйдя из библиотеки, я позвонила Альберто Родригесу. Он не ответил, поэтому я оставила ему голосовое сообщение. Размышления о Филадельфии заставили меня задуматься о семье Евы. Она не была близка со своими родителями – по крайней мере, насколько я знала. Но у нее была кузина, о которой она время от времени упоминала, когда мы спрашивали о нашей семье. Сэнди Дженкинс, племянница ее отца.

Это заняло у меня еще двадцать минут, но я наконец нашла номер телефона Сэнди. Она тоже не ответила, и я оставила еще одно сообщение. Может быть, она могла бы пролить свет на мою приемную мать: кем она была, почему вышла замуж за Лиама Фостера, что случилось с ее дочерью Келси и существовала ли у нашей семьи какая-либо связь с Нью-Мехико.

Я не питала особой надежды на то, что какая-то из зацепок сработает, но я отчаянно нуждалась в ответах, и лучше было что-то делать, чем ждать.

Я не знаю, на что рассчитывала.

* * *

– Кусочек яблочного пирога и чашку кофе.

Я поставила чашку и тарелку перед дальнобойщиком, сидевшим в конце стойки. Он наградил меня десяткой и словами «без сдачи».

Мануэла была права. Вторая половина дня тянулась медленно, и это было хорошо, потому что я не думала, что у меня хватит сил жонглировать толпой, но по мере приближения обеда напряжение росло. Двое одиночек сидели за стойкой, между ними торчал пустой стул, а пожилой бизнесмен занял заднюю кабинку, потягивая несладкий чай со льдом, наш фирменный напиток, и деля свое время между разгадыванием кроссворда и The Wall Street Journal. Он бывал здесь

и раньше, но был слишком поглощен головоломками, чтобы вести светскую беседу, и меня это вполне устраивало.

В половине пятого вошла Стелла из хозяйственного магазина и заняла место за столиком. Увидев меня, она ухмыльнулась.

– Решила посмотреть, как идут дела. Похоже, вы с Мануэлой поладили.

Я улыбнулась ей в ответ, радуясь дружелюбному и знакомому лицу.

– Спасибо за совет. Мануэла великолепна.

Я положила меню перед Стеллой, но она покачала головой.

– Просто зеленый чай и несколько печений, если они у вас есть. – Ее белые волосы сегодня были растрепаны и распущены, и она откинула их с лица нетерпеливым движением своей узловатой руки. – Мануэла делает отличное сахарное печенье. Если его нет, то подойдет все, что угодно.

Я рассчиталась с двумя дальнобойщиками и принесла Стелле ее сахарное печенье и чай.

Она предложила:

– Присоединяйся ко мне.

– Я сейчас одна на хозяйстве.

– Ты ведь можешь сделать пятиминутный перерыв, верно? Вини во всем меня, своего старого капризного клиента. – Она дотронулась до тарелки, пододвинула ее ко мне. – Съешь печенье.

– Нет, спасибо.

Я скользнула в кабинку напротив Стеллы и наблюдала, как она ела – осторожно, медленно. Единственный оставшийся посетитель – бизнесмен – был чем-то занят, поэтому я не спешила.

Через несколько минут Стелла тихо сказала:

– Имя, которое я дала. Ты с ним связалась?

– Пыталась.

Я рассказала ей про свою поездку в дом Джосайи, про его племянницу и про все, что та сообщила о его болезни.

– Почему ты назвала именно это имя?

Стелла откусила кусочек печенья. Ее карие глаза не отрывались от стола. Они казались запавшими и усталыми, ее дружелюбная энергия внезапно исчезла. Она с трудом сглотнула.

– Ты должна уехать из Нихлы, – прошептала она. Голос был таким тихим, что я едва расслышала ее.

– Почему? Ты не можешь говорить нечто подобное и при этом не объяснить мне причины!

Стелла размешала сахар в своем чае. В ее глазах была мольба, но она ничего не ответила.

Я услышала, как бизнесмен прочистил горло, и встала, чтобы взять его тарелку и согласовать счет. Пока я получала мелочь, один за другим вошли еще трое мужчин, в том числе Норман с заправки и двое незнакомцев. Они расположились вдоль стойки. Пока я обслуживала их, Стелла выскользнула через парадную дверь. Она оставила на столе достаточную сумму за заказ и небольшие чаевые рядом с несъеденным печеньем.

Мануэла присоединилась ко мне в зале.

– Начинается завал?

– Похоже на то.

Бизнесмен взял свою куртку и вышел из закусочной, даже не кивнув. Новый клиент раскрыл кроссворд и вытащил карандаш из кармана рубашки. Ему было за пятьдесят, подтянутый и бледный, со светлыми волосами, зачесанными в попытке скрыть лысину, и солнцезащитными очками на шнурке вокруг шеи. С другого конца комнаты он громким хриплым голосом попросил тарелку энчилады.

Мануэла вздохнула.

– Мужчины, – сказала она.