Маленький стрелок из лука
Шрифт:
– Продаст за валюту иностранным туристам, ведь у меня настоящий Франс Гальс да и остальные две представляют большую ценность.
– Я прожила двадцать шесть лет и ни разу еще не видела живого вора, - сказала Евгения.
– Тебе повезло, - усмехнулся он.
– Наши деды и прадеды, делавшие революцию, ошибались, что грядущим поколениям будут чужды такие понятия, как воровство, бандитизм, пьянство, жадность, жажда наживы... Социализм победил, а пережитки остались... И не думают исчезать! Да и пережитки ли это? Может, в крови у человека заложены пороки?
– Бывает, и у хороших родителей рождаются подонки, - возразила Евгения.
– И наоборот, у мелких людишек вырастают прекрасные дети... Тут что-то другое, Кирилл. Наверное, в каждом человеке заложено и хорошее и дурное. Все зависит, в какой среде он воспитывается, под чье влияние попадает смолоду: один привьет доброе семя, другой - злое.
– Ты права, - задумчиво сказал Кирилл.
– У Гитлера были вполне нормальные родители, а вырос идейный убийца, каких еще не видывала наша мать-планета.
– Картины твои найдутся...
– Пока это не случилось со мной, я как-то не задумывался о том, какое моральное воздействие на человека оказывает подобный случай... Я сейчас как оглушенный хожу, смотрю на людей и ищу в каждом вора. Я знаю, это пройдет, но вот такой отвратительный осадок, что мир несовершенен, что в нем полно всяких подонков и негодяев, живущих, как паразиты на теле, за счет других, останется... Я ведь выезжал со своим приятелем на происшествия, видел жертвы насилия, но все это было как бы со стороны, а теперь я буду по-другому смотреть на такие вещи. Мне даже не так жалко украденного, как мучительно стыдно за человечество - прости громкие слова!
– которое способно порождать на свет весь этот мусор, шлак...
– Есть пословица: пока гром не грянет, человек не перекрестится.
– Мне как-то Глаша призналась, что пока день, солнце, она в бога не верит, а как засверкают молнии, загрохочет гром, она начинает креститься...
– Славные ребята эти Глаша и Санька, - вздохнула Евгения.
Кирилл прижался к ней и, вдыхая теплый знакомый запах ее нежной кожи, подумал: все, что у него украли, - это пустяк по сравнению с тем, что он приобрел. Она, едва касаясь своими чуткими пальцами, гладила его по спине, губы ее были совсем рядом, большие глаза светились искорками, и горячая волна счастья накатилась на него. Еще не зная, как они встретятся, он мечтал именно об этом. Представлял себя рядом с ней.
Эти мысли не покидали его последние дни на Севере. Немного тревожила встреча с Олькой, потому что он знал, какое место она занимала в сердце матери. А сейчас он думал об этой милой девочке, заснувшей в обнимку с пушистым мишкой, с нежностью. Кирилл хотел бы, чтобы у него была такая дочь... Пока он еще и мечтать не смел, что Олька когда-нибудь назовет его папой! Он и сейчас видит ее серьезный изучающий взгляд. Уголки губ опущены, волосы вьются на голове, медно отсвечивал под люстрой. Совсем крошечный человечек, а уже со своими мыслями, с характером, привычками... Хотя
– Когда мы поженимся?
– помолчав, спросил Кирилл.
– Через год, - ответила она.
Он ожидал совсем другой ответ.
– Почему через год?
– В себе я не сомневаюсь, Кирилл, а ты должен проверить себя...
– Какая чепуха!
– рассердился он.
– Мне нечего себя проверять. Я люблю тебя и всегда буду любить!
– Подождем, Кирилл, - мягко сказала она, - Пусть к тебе Олька привыкнет.
– Год! С ума можно сойти!
– возмущался он.
– И эта унизительная проверка!
– Я тебе сказала, в себе не сомневаюсь, - повторила она.
– А я - в себе!
– Не будем больше об этом говорить, - и хотя голос ее по-прежнему был ласков, в нем прозвучала твердость.
– Я тебя отказываюсь понимать, - сказал он.
– Зачем испытывать судьбу? За год многое может произойти...
– Если за год может произойти такое, что помешает нам быть всегда вместе, то какой смысл вообще говорить о женитьбе?
– упрекнула она.
– Женщины умеют ждать, дорогой мой!
– Ты за всех женщин не отвечай, - сказал он.
– Кирилл, так будет лучше.
– Но почему? Почему?
– Хорошо, я отвечу тебе... Я не могу во второй раз ошибиться, пойми меня! Я мучительно пережила разрыв с мужем. Больше такого не должно повториться. Никогда! Пусть я буду любить тебя, пусть буду страдать, если у нас ничего не получится... Но это легче, чем снова развод. Милый, не забывай, у меня Олька! Я не могу ее обмануть. Не имею права! Понимаешь? Уже один раз я обманула, сказала, что у нее нет папы. Если я обману еще раз, она никогда мне не простит этого.
Да и я себе не прощу! Вот почему для меня такой серьезный шаг замужество, Кирилл! Я верю тебе, но я не знаю, будешь ли ты так же любить меня через год, как сейчас?
– Ладно, - сдался он.
– Чего доброго, мы всерьез поругаемся... Пусть все будет, как ты хочешь. Я тебя прошу лишь об одном: если ты изменишь свое решение - сообщи мне, Сразу же, договорились?
Она притянула его к себе, поцеловала и прошептала:
– А теперь уходи... Я не хочу, чтобы тебя Олька увидела...
– Покорить тебя, оказывается, мало, - ворчал он.
– Нужно еще завоевать и Ольку!
– Я надеюсь, тебе это удастся.
– Она смотрела на него, сидя на диван-кравати. Волосы рассыпались за спиной, круглые колени она прижала к подбородку, глаза искрились. А над ее головой, зловеще освещенная сбоку уличным фонарем, в буковой раме смутно вырисовывалась длинношеяя девушка с лилией в руке.
Кирилл вспомнил про свои украденные картины и совсем расстроился. Он даже забыл поцеловать Евгению, проводившую его до дверей.
– Кирилл?..
– взглянула она на него своими мерцающими глазами.