Малиновый запах надежды

Калинина Наталья Дмитриевна

– Саш, сама понимаешь, что первое время мне придется обживаться в столице: искать жилье, какую-то подработку... – начал он, глядя мне в глаза.

Я слушала его, но слышала слова матери: «...Не будь такой наивной, дочь. В столице у Тима будет другая жизнь: поклонницы, вечеринки, легкие связи. А ты станешь ему не нужна...»

– ...И как только я сниму квартиру, приглашу тебя.

– Когда? – спросила я.

Так легче ждать, зная, что разлука имеет четкие границы, а не растягивается до эфемерного «когда-нибудь». Если бы Тим назвал срок, мне стало

бы чуть-чуть легче.

– Не знаю, Саш. Как получится, – честно сказал он после затянувшейся паузы, во время которой я надеялась прочитать в его глазах ответ, который бы меня успокоил.

Но нет, в глазах Тима я видела ту же растерянность.

– Понятно...

– Эй, Сашка! Ты чего насупилась? Подумала, что я тебя бросаю? – угадал он мои мысли. – Ничего подобного! Музыка для меня важна, но ты – дороже. Если скажешь «нет», я никуда не поеду! Клянусь! Мы не станем отменять наших планов, поженимся, как и планировали, через месяц...

Я заглянула в его глаза и поняла, что он и в самом деле остался бы, если бы я попросила. Но смогла бы я одним своим «нет» поставить крест на мечте его жизни? Мое счастье полностью связано с его. А без музыки Тим никогда не стал бы счастлив. Она была для него воздухом, которым он дышал, водой, которую он пил.

– Нет, Тим, поезжай, – твердо сказала я, хотя душа разрывалась от боли. Мне отчаянно хотелось плакать, но я улыбалась. – Такой шанс дается лишь раз. Я не имею права лишать тебя мечты.

– Сашка, ты не представляешь, как я тебя люблю! – воскликнул он, заключая меня в крепкие объятия. – Вот увидишь, я скоро пришлю тебе билет, и ты приедешь ко мне в Москву! Только найду место, где мы будем жить, и немного обживусь.

– Москва – дорогой город. Но у нас есть сбережения – деньги, которые мы отложили на свадьбу. Думаю, тебе хватит на первое время, да?

– Не «тебе», а нам! – поправил он меня.

И мы оба старались поверить в то, что так оно и будет.

– Саша, ты сказала, что у тебя тоже есть новость, – спохватился Тим после долгой паузы.

– Нет, ничего особенного, – натянуто улыбнулась я. – Просто... Просто я хорошо сдала сессию! И у меня каникулы!

Ночью я так и не смогла уснуть. Тим умиротворенно дышал рядом, ему, вероятно, снились его первые концерты в столице. А я задыхалась от бессильных слез. Насмешка судьбы. Чтобы исполнилась заветная мечта Тима, мы должны были принести ей в жертву нашу любовь.

Я тихо встала и на цыпочках вышла в коридор. Постояла, прислушиваясь, не разбудила ли Тима, и осторожно открыла входную дверь.

Летняя ночь была успокаивающей, густой и пряной, как травяной настой. Я бродила вокруг дома, наматывая бесконечные круги. И, вдыхая воздух, напитанный летними ароматами, искала решение.

С одной стороны, я понимала, что мечта Тима отнимет его у меня. У него будет другая жизнь – столичная, успешная, расписанная по минутам, принадлежащая не ему, а публике. Концерты, записи, интервью, доступные поклонницы и новые соблазны... Слова

матери о том, что я стану ненужной Тиму в его новой жизни, не выходили у меня из головы. И сейчас я верила ей, а не Тиму. «Хорошо еще, если он тебя беременной не оставит...» – высказала тогда мама еще одно опасение, оказавшееся теперь пророческим. «Я тебя предупреждала, что этим и закончится!» – предсказуемо сказала бы она сейчас, если бы я обратилась к ней за помощью. И Тима тут же поставили бы в известность о моем положении.

Но если он узнает о моей беременности, никуда не поедет и всю оставшуюся жизнь будет жалеть об упущенном шансе. Нет, он не станет упрекать меня и постарается скрывать свою тоску. В этом случае он станет пленной птицей, лишенной возможности летать. Я не могу лишить его мечты как раз потому, что люблю его слишком сильно.

Глотая слезы, я наматывала круги вокруг дома, в котором мы были так счастливы, в котором строили столько планов. Дом, в котором мечтали о том, что однажды в нашу дверь постучится шанс. И вот он постучался. Не вовремя. Шанс всегда стучится не вовремя. И лишь один раз.

Круг за кругом. Круги ада. Муки, в которых рождалось единственно верное решение, которое, напитываясь слезами и болью, лишь крепло.

Я поднялась на наш этаж, бесшумно вошла в квартиру и так же тихо скользнула в постель, нагретую Тимом и пахнущую им.

– Я тебя очень люблю, – прошептала я, обнимая спящего Тима. – И всегда буду любить. Больше жизни.

Утром, когда Тим ушел на работу, я спустилась к киоску с прессой и купила газету. Выделив фломастером на странице объявлений пять-шесть нужных, я по очереди обзвонила их. После чего отправилась на кухню, выпила две чашки чая пополам со слезами и вновь взялась за телефон.

– Юль, привет! Мне нужна твоя помощь. Ты не одолжишь мне немного денег?

Сестра Тима встревожилась и спросила, что случилось. Я старательно-беззаботным тоном отвечала, что все в порядке, просто мне захотелось сделать Тиму подарок и пригласить его в ресторан, чтобы отметить мою успешно сданную сессию.

– Странное желание, – проворчала Юлия, не поверив мне.

Но все же пообещала мне деньги.

– Спасибо, Юлечка! – беззаботно прощебетала я в трубку.

До Юлиного поселка всего полтора часа езды на рейсовом автобусе. Я успела съездить туда и обратно еще до прихода Тима. Юлия денег мне одолжила, но, похоже, не очень поверила в мою версию про подарок.

– Сашка, кажется мне, что ты темнишь, – сказала она мне на прощание.

– Юлечка, да не темню я! – рассмеялась я, хотя в душе рыдала.

– Постой, Саш, ты мне так и не сказала, сделала ли тест на беременность?

– Сделала, – притворно вздохнула я. – Да что толку? Отрицательный. Да и месячные позавчера начались.

В выбранной клинике мне сказали, что если сделать аборт утром, вечером я уже буду дома. Я записалась на следующий день. И как только Тим ушел на работу, собралась и поехала в клинику.