Малой

Мазур Степан Александрович

Вроде бы и ему не слишком холодно, когда она рядом. Аура спящей богини спасает, держит. Но этот холод вокруг словно миновал тело и проникал прямо в душу. А больше всего страдало сознание, силясь справится с несуществующими врагами вокруг.

«Да вот хотя бы с внутренними демонами», — подумал демонёнок и снова зябко передёрнул плечами.

Седьмой круг ада выпадал из представления о плавно повышающейся температуре. Как на первый взгляд, так здесь всегда около нуля, но недостаточно влаги и совсем нет ветра. Поэтому холод можно терпеть долго. Нет снега, нет вьюги, лишь холодная каменная гряда вокруг.

— Седьмой круг, — тут же объяснил Колун, — это земля всякой нежити, нечисти, некромантов, их милых созданий и прочих «вечно мёртвых». При большей температуре, чем здесь, ни один некромант

не выдержал бы больше пяти минут запаха от своих подопытных зверушек. Но и сильные морозы убили бы всякое движение в нежити. А здесь оптимально. Такой себе вечно-стабильный морозильничек. И всякой кошмарной твари, оживлённой или стремящейся к вечности, полное раздолье.

Малой, который всё это время сидел на руках Мары, сонно хлопал глазами. Мара прижимала его к себе, кутала в подол. Но больше укутать во что-то тёплое его было просто нечем. И холод усыплял его сам по себе.

Выход из положения был простой. И чтобы младший брат совсем не уснул, сестра сначала качала его вразнобой, затем постоянно дёргала, заставляя злиться, а после просто предложила бартер:

— Давай так. Я рассказываю тебе сказку. Но всё это время ты должен держать глаза открытыми… Хочешь сказку?

— Хочу, — ответил Малой и как можно шире разул глаза, принудительно поднял брови.

— Это случилось на севере, где на смену вечному лету пришли холодные времена и из вечнозелёных деревьев остались лишь хвойные. А всю прочую природу укрыли белые покрывала, как саваном. Там в безмолвной тьме северных ночей, когда звезды сверкают, как холодные глаза древних богов, молодая богиня холода и смерти сменила зелёные наряды мудрости на синие и воссела на ледяной трон. Тут же стихия льда и мороза подчинилась ей. Ведь это была мудрая богиня. И она знала, что такое природные потоки. И умудрилась подчинить их, даже когда земля остыла.

Малой моргнул, но снова сконцентрировался на бровях, пытаясь держать глаза как можно дольше открытыми, пока они шли в неизвестность.

— Её могучий раздавался по широким просторам, а послушный северный ветер разносил даже шёпот на много вёрст вокруг, — продолжила Мара. — И всякий кто внимал ему, жил в мире и покое, подчиняясь новым правилам. Более жёстким, но позволяющим выжить уже не каждому, но каждому в семье и клане. А вместе с тем — роду. И копились богатства под мудростью великой богини. И делилась она своими познаниями щедро с теми, кто слушал её. Но однажды с юго-запада явились новые, молодые рода. Она сказала им раз. Они не расслышали. Она сказала два. Они не вняли. А когда повторила в третий раз, сделали вид, что не поняли, хотя богиня знала все языки, так как все они были от одной основы, придуманной ею. Она же подарила людям все письмена и счёты. И научила людей читать звёзды как открытую книгу. Но её мудрость не интересовала жадных до богатств северных народов людей. Молодые, кровожадные племена смеялись над ней, улюлюкали и грозились забрать у севера всё. Конечно, такое положение дел не устраивало мудрую богиню. И она расчертила границу. Каждого заступника, вступившего за черту, ждала её кара. А над исполнением этого она поставила верных её существо. Генерала Мороза и его заместителя — помощницу, что знала и снеге всё и подчиняла себе снежных воинов. Этих двоих хватило бы для защиты границы в обычные дни. Но наступили дни тревожные. Алчные викинги, отправляя экспедицию за экспедицией, никак не могли вернуться из-за черты, холод и снег решительно расправлялся с каждым из посланников. Но этого им было мало, и викинги воззвали к свои богам, не таким мудрым, как северная богиня и потому сразу предложившим одно решение — война.

— Война! — тут же обрадовался Малой и добавил. — Мор, Голод, Смерть.

— О, это уже южные исполнители. Бестолковые, как сапог. Ведь мор никогда не придёт на север и не принесёт смерть, а с ним не наступит голод, если останавливать войну у черты, расчерченной северной богиней, — объяснила Мара. — Но викинги слушали каждого мелкого божка, который обещал им кровь и честь. И породили своё собственное представление о рае — Вальгаллу. Место, где вечно пируют герои, павшие в битве. Тогда как ад для них это всего лишь холод для тех, кто не смог умереть достойно. Но я поведаю тебе, мой

младший брат, что нет ничего достойного в том, чтобы замёрзнуть в снегах. Их валькирии, прекрасные и беспощадные, спускались с небес, чтобы собирать павших воинов на поле битвы. Они летали над полями битвы, как тени. И их крылья шуршали, как листья под ногами. И это выглядело чарующе. Но стоило выпасть снегу и взойти солнцу, как он начал слепить валькирий. А Снегурочка с недоумением смотрела на заступников Черты с высоких гор. Её сердце было полно гнева. И она тут же обрушила его на незваных гостей. Не прошло и часа, как всякий викинг уснул вечным сном. Но сколько бы снова не летали валькирии над полем, под белоснежным покрывалом они больше не могли найти ни одной души. И Вальгалла стояла пустой всякий раз, когда рогатые воины отправлялись в северный поход. Тут вроде бы стоило включить голову и вовсе отказаться от походов на север, и искать себе славу на юге и западе. Что некоторые викинги и делали. Но почти в каждом поколении находились глупцы, которые снова и снова отправлялись на север и обретали вечный сон среди снегов.

— Сон… спать, — пробормотал Малой, уже с трудом удерживая глаза открытыми.

Мара тут же опустила Малого на холодную землю босыми пятками и добавила:

— Если хочешь продолжения истории, то ты должен идти сам. Своими ножками.

— Холодно! — пожаловался младший брат, переступая с ноги на ногу и уже не думая о сне.

Даймон посмотрел на Колуна, на котором из одежды осталась лишь кольчуга с небольшим количеством исподнего. Затем на сестру, у которой после всех путешествий от костюма гота мало чего осталось. В том числе не было рукавов. Зато рукава рубашки были у самого демонёнка и он тут же сорвал их, затем обвязал вокруг ног младшего брата.

— Так теплее?

— Теплее, — улыбнулся Малой и пошёл за всеми заметно бодрее, затем вовсе побежал за Пуксом.

Колун сделал новый шаг и вдруг рухнул, как подкошенный. Мара с Даймоном бросились к нему. Бледная тень северной богини уже хотела подпитать его тело энергией напрямую, но оба тут же услышали жуткий храп и просьбу принести подушку и накрыть одеялом.

Колун вымотался из сил и как на вид, снова собирался предаться крепкому сну. Что не устраивало никого в такой холод, из которого можно не проснуться.

— Вставай рыцарь, смерть твоя пришла, — коснулась его уже не богиня, но маленькое проклятье Мара с потухшими чёрными глазами. — Ну, или ты к ней пришёл. Милослава тебя ждёт, не дождётся, а ты дрыхнуть собрался и ждёшь, пока мы её освободим?

— Тебе не стыдно? — добавил Даймон, прекрасно понимая, что к стыду в аду отношение особое. Но если кто-то начал носить очки, то кто-то другой вполне мог заразиться и совестью.

Колун перевернулся на другой бок, потом почесал грязный лоб. Мысли медленно, словно стадо черепах, проникли в голову.

— За мной, — сказал он тихо, с трудом поднимаясь. — Я знаю… где она… там!

Он снова попытался упасть, но демонёнок подставил плечо, удержал. С другого бока подошла Мара, подхватывая под руку.

— Мы поможем… не хотелось бы, чтобы ты тут уснул вечным сном. Да и без тебя дороги не знаем, — сказала она дежурные фразы, хотя всё понимали, что это не помощь ради собственного спасения. А помощь постороннему существу, на которую прошла Мара как проклятье просто не была способна.

И Даймон вдруг понял, что ад влияет на них. Но совершенно неожиданным образом. Он в задумчивости посмотрел на едва переставляющего ноги рыцаря, который преодолевал себя ради любви. В то время сам выглядел как помятая консервная банка, попавшая под автомобиль.

Из-за чёрных туч вдруг взошла Антилуна. Этот кровавый круг, который никогда не заходит в этом проклятом месте, лишь на некоторое время закрывался мглой туч, едва освещал контуры мрачного пейзажа. Но когда появлялся тусклый свет, можно было разглядеть больше. И они увидели, что безжизненные земли на самом деле кишели разного рода нежитью и нечестью и прочими созданиями неживой национальности. Из-за чёрных кустов и хилых деревьев на Даймона, к примеру, с вожделением смотрела пара кроваво-красных глаз. А если прислушаться, то можно было расслышать скрип когтей по камням вблизи или завыванья волчьих глоток и хруст костей где-то вдали.