Мальтийский пациент
Шрифт:
Не веря своим ушам, я уставилась на англичанина. Переведя взгляд на Робера, я увидела, как широко распахнулись его глаза.
– Что, не узнаешь? – снова заговорил мужчина, подходя ближе и останавливаясь в нескольких шагах от Робера. – Немудрено, ведь твой дед сделал все для того, чтобы убедить в моей смерти тебя и твою мать. Он так хотел вычеркнуть меня из вашей жизни и преуспел в этом! Не узнать родного отца…
– Я… узнал тебя, папа, – с трудом ворочая языком, произнес Робер. – Не подходи ближе, прошу! – И он перевел
– Ты не выстрелишь, – в голосе последнего звучала уверенность. Тем не менее он остановился. – Нам всего лишь нужна карта, и мы уйдем. Никто не пострадает. Ты же знаешь, я никогда не причинил бы тебе вреда! Твой дед так долго обманывал тебя, заставляя верить в мою «трагическую гибель»…
– Он был прав, – перебил Робер. – Мой отец умер много лет назад, а тебя я знать не хочу! Ты – вор и убийца!
Лицо англичанина исказилось и стало похожим на маску.
– Не смей! – прошипел он. – Ты сам не понимаешь, что говоришь! Отдай мне карту, слышишь? Отдай ее, и мы уйдем, обещаю!
– Обещать может только тот, чьему слову можно верить, – ответил Робер. – А ты – предатель!
Я подумала, что еще минута такого напряжения, и Робер отключится, и вмешалась:
– Послушайте, у нас нет карты! Она у Аркона и Филиппа, они увезли ее с собой.
– Bastardi! – выругался Сантини. – Тогда, боюсь, у нас неприятности, Джеймс! Карта, должно быть, сгорела в машине!
– Что? – облизнув пересохшие губы, переспросил Робер севшим голосом. – В какой… машине?
– Язык твой – враг твой, Томазо! – в сердцах воскликнул тот, кого назвали Джеймсом. – Послушай…
– Где… мой дед? – Голос Робера прерывался, а рука, сжимающая рукоятку пистолета, предательски дрожала. – Где Аркон?
– Клянусь, я этого не хотел, – ответил его отец, вытянув руки ладонями вперед, словно пытаясь защититься от обвинений. – У нас просто не было выхода! Я не хотел, чтобы Томазо стрелял!
– Да, правильно, – презрительно фыркнул итальянец. – Давай, вали все на меня, оправдываясь перед сынком! Ты ведь мечтал хлопнуть своего тестя, скажешь, нет? Столько лет горячей ненависти, а тут – такая потрясающая возможность!
Я в ужасе переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что они такое говорят. Аркон и Филипп – мертвы?!
– Но ты же видела карту, Ула? – вдруг заговорил Сантини, пристально глядя на меня. – Вот и покажешь нам, где лежит «Санта-Мария». Правда, девочка? Или Робер покажет.
– Не дождешься, скотина! – прошептал Робер, в то время как слезы, смешиваясь с потом, текли по его щекам. – Можешь убить меня, но «Санта-Марию» ты не получишь!
– Видишь ли, – задумчиво произнес итальянец, – я бы так и сделал, дружок, но твой папа не разрешает мне тебя убивать, вот какая штука! А зря, Джеймс, – этот волчонок не сын тебе, раз наставляет пушку на собственного отца. Но у нас ведь есть еще Ула, верно?
– Я
– А тебе и не надо, – спокойно ответил Томазо. – Робер покажет, а иначе я отрежу тебе голову прямо у него на глазах.
Голос итальянца звучал так спокойно, даже буднично, что кровь в моих жилах застыла. Сомнений в готовности Томазо выполнить обещанное не оставалось.
– Ты же не хочешь всю жизнь обвинять себя в ее смерти, Роберто? – продолжал Сантини, произнося имя Робера на итальянский манер.
В следующую секунду я громко ахнула: молодой человек, неожиданно отведя пистолет от отца, вдруг приставил его к своей голове. Он нервно и хрипло рассмеялся, произнеся:
– Тронешь ее и останешься без карты! Я вышибу себе мозги, и ты до конца жизни будешь вспахивать дно моря в поисках корабля, потому что никто, кроме меня, больше не знает, где это место!
– Успокойся, сынок, – испуганно забормотал Джеймс. – Никто ни в кого не стреляет, мы договоримся! Ни один волосок не упадет с головы Улы, я обе…
– Немедленно бросайте оружие и выходите с поднятыми руками! Это полиция! Здание окружено! Сдавайтесь, и никто не пострадает!
Выкрики, раздавшиеся снаружи, были самой красивой музыкой, когда-либо слышанной мною. Видимо, говоривший находился на мосту. Я почувствовала, как ко мне снова возвращается способность дышать. Хотя радоваться было еще рановато: Томазо и Джеймс переглянулись, но итальянец не спешил выполнять требования полицейских. Джеймс бросился к окну.
– Том, они не врут: там полно людей в форме! – воскликнул он. – Кто мог их вызвать?
«Дашка! – с облегчением подумала я. – Дашка, до смерти боявшаяся высоты, умудрилась проделать путь, который не удалось пройти мне, и, кажется, спасла нам жизнь!»
– Уходим! – приказал Джеймс.
– Ну уж нет! – возразил Томазо, помахивая пистолетом. – Мне надоело миндальничать с девицами и твоим сыном, я на это не подписывался! Ты обещал мне деньги, большие деньги, но пока я не получил ни евро, зато сделал для тебя кучу грязной работы! Ты, братишка, хорошо устроился, нечего сказать, – на чужом горбу хочешь в рай въехать?
– Ты попадешь в рай гораздо раньше, чем ожидаешь, если сейчас же не свалишь отсюда! – прикрикнул на него Джеймс. – Полиция откроет стрельбу, и никто не уйдет живым! Так что заканчивай истерику, и двигаем!
– Заберем их с собой? – предложил Сантини, указывая на нас с Робером.
– И не мечтай! – сказал Робер, снова наставляя пистолет на итальянца. – Убирайся, пока есть возможность!
– Ты как хочешь, а я пошел, – бросил Джеймс и исчез в дверном проеме. Томазо колебался всего пару мгновений. Затем, бросив на меня взгляд, полный ненависти, последовал за англичанином.