Мальтийский пациент
Шрифт:
Аркон принес чемоданчик, и мы на пару обработали шишку Робера. Вколов ему пару кубиков снотворного во избежание дальнейших попыток подняться и отправиться на подвиги, я сказала:
– Посмотрим, что будет утром. Если состояние ухудшится, придется везти его в больницу.
Примерно через полчаса Робера начало неудержимо рвать. Приступы были такими сильными, что я боялась, как бы он не выплюнул вместе с рвотными массами все свои внутренности. Мы с Дашкой убегались, вынося тазы. Почти все оставшееся до рассвета время Аркон продержал Робера на руках, как ребенка, вытирая залитое холодным потом лицо. Под утро он вкатил вконец измученному молодому человеку успокоительное, и тот забылся сном, к облегчению всех присутствующих. Только тогда я смогла рассказать Аркону о случившемся. Больше всего его поразило
– Похоже, мне нужно побеседовать с Филиппом по душам, – пробормотал он. – То-то он избегал разговоров о зяте… Если человек погиб в автокатастрофе, то чего ради так старательно обходить любые связанные с ним темы? Что ж, Роберу повезло: если бы один из этих ребят не оказался его отцом, парень был бы мертв, как пить дать!
Затем Аркон рассказал нам о поездке в Валетту. Дорога была безлюдной. Проехав миль десять, Аркон заметил, что за ними неотступно следует серая «Мазда». Аркон начал петлять в попытке выяснить, действительно ли машина преследует их, или ему просто показалось. «Мазда» не отставала, и Филипп предложил избрать другой, более короткий и опасный путь, в надежде оторваться от преследователей. Они свернули с главного шоссе и покатили по серпантину. Со всех сторон их окружали скалы, а внизу на каждом повороте зияла пропасть. Через некоторое время, решив, что им удалось оторваться, Аркон собрался вернуться на шоссе, как вдруг откуда-то сверху неизвестные открыли огонь по машине. Стреляли, судя по звуку, из снайперской винтовки. Только теперь Филипп и Аркон осознали печальный факт, что все подстроено заранее. Их загнали в безлюдное место, где очень редко в такое время дня можно встретить какой-либо транспорт! Стрелявшие, вероятно, не имели намерения убить находившихся в машине людей, а лишь пытались заставить их остановиться. Но и Филипп, и Аркон понимали, что это равносильно самоубийству. Нападавшие хотели заполучить карту, спрятанную за пазухой у Филиппа. Достигнув цели, враги, несомненно, избавились бы от обоих.
Поэтому Аркон продолжал ехать до тех пор, пока одна из пуль не попала в заднее колесо, из-за чего машина потеряла управление. Вдоль дороги, под скалами, росли эвкалипты и колючий кустарник. Пользуясь тем, что стрелявший находился на большом расстоянии от машины, Аркон и Филипп решили попробовать на полном ходу выпрыгнуть и скрыться в кустах. Это было рискованно. Филипп перебрался на заднее сиденье, чтобы иметь возможность выскочить с той же стороны, что и Аркон. В противоположной стороне находился обрыв.
Выпрыгнув, Филипп, как выяснилось позже, сломал запястье и несколько ребер. В ту минуту, когда опасность угрожала их жизням, он этого даже не заметил. Оба откатились в кусты, испытав множество неприятных моментов. Длинные колючки тут же впились в их тела, а возможности выдернуть их не было: пришлось лежать очень тихо, чтобы нападавшие ничего не заметили. Покинутая машина на полном ходу сорвалась в пропасть, и через несколько мучительно долгих секунд они услышали звук отдаленного взрыва.
Аркон и Филипп надеялись, что нападавшим не придет в голову спускаться вниз и проверять, не остался ли кто-нибудь в живых! Однако даже если бы, по какой-то счастливой случайности, пассажиры автомобиля выжили, то взрыв бензобака и охватившее машину вслед за ним пламя не оставляли надежды.
Отлежавшись некоторое время в колючках, мужчины вылезли на дорогу – требовалось поймать машину и доставить Филиппа в местный госпиталь.
– И что теперь? – спросила Даша. – Вы не сообщите в орден о том, что карта в ваших руках? Может, по телефону…
– По телефону Филипп уже сказал, что мог, но ты же понимаешь, наше дело – не телефонный разговор, – ответил Аркон. – Кто-то очень не хочет, чтобы о карте стало известно. Мы же, напротив, в этом заинтересованы: если о «Санта-Марии» узнают в ордене, то опасность перестанет угрожать нам. Если мы не можем добраться до руководства госпитальеров, боюсь, им самим придется приехать. Орден, несомненно, заинтересуется возможностью вернуть утраченные сокровища!
– Но, полагаю, им потребуются доказательства более серьезные, чем наша карта? – предположила я.
– Согласен, – кивнул Аркон. – Кроме того, необходимо разрешение властей. Несмотря на то что «Санта-Мария» –
– Мы будем нырять? – спросила я.
– Что значит – «мы»? Я буду нырять, детка, а вы подождете на катере.
– Ну уж нет! – оскорбилась я. – Филипп со сломанными ребрами тебе не помощник. Робер – тоже не в форме, а Дашка плавает как топор. Значит, остаюсь только я, если, конечно, ты не хочешь привлечь профессиональных дайверов, но тогда тайна перестанет быть тайной. Так что, дорогой мой, у тебя нет выбора!
– Ты хоть раз погружалась? – поинтересовался Аркон.
– Представь себе! – фыркнула я.
– У нее, между прочим, есть международный сертификат дайвера, – гордо добавила Даша.
– Полученный в Египте во время одной из экскурсий? – презрительно предположил Аркон.
– А вот и нет! – воскликнула я обиженно. – Я прошла полугодичный курс подготовки, погружалась в Финском заливе и в Эгейском море. Конечно, у меня не очень много опыта, но это лучше, чем ничего.
Аркону ничего не оставалось, кроме как согласиться. Нырять в одиночку и в самом деле опасно, особенно учитывая тот факт, что охотники за сокровищами «Санта-Марии» вряд ли прекратят попытки ими завладеть.
После завтрака неожиданно приехал сбежавший из больницы Филипп де Кассар. Не успел он войти в двери отеля, как его тут же до смерти напугали, в ярких красках изложив события предыдущей ночи. Убедившись в том, что Робер мирно спит в своей постели, Филипп присоединился к нам в библиотеке.
– Хорошо, что вы здесь, – сказал Аркон, обращаясь к Филиппу. – Мне не нравится, что вы скрыли от нас важный факт. Отец Робера, как мы неожиданно выяснили, жив. Это имеет непосредственное отношение к текущим событиям, поэтому, полагаю, мы вправе узнать о причинах вашей скрытности, Филипп?
Старший де Кассар глубоко вздохнул. Прежде чем ответить на вопрос Аркона, здоровой рукой он плеснул себе коньяка из стоящей на столе полупустой бутылки, после чего сказал:
– Я знал, что рано или поздно этот вопрос снова встанет, но старался оттянуть время – ради Робера. Я думал, так будет лучше.
Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, и продолжал:
– Вы знаете, я всегда хотел сына. Сын помогал бы мне в делах, служил опорой. Но у меня родилась дочь, Алис. Видит Бог, я любил ее так, как только отец может любить своего ребенка. Я надеялся, что смогу со временем приобщить ее к бизнесу, потому что она всегда отличалась живым умом. К сожалению, Алис моих надежд не оправдала. С самого детства она испытывала тягу к искусству. Моя жена всячески поощряла ее, даже заставила меня нанять частного преподавателя, чтобы девочка научилась хорошо рисовать. И Алис, надо признать, преуспела. Тогда я понял, что моим мечтам в отношении ее не суждено сбыться. Дочь грезила Европой, хотела учиться дальше, но не менеджменту, как надеялся я, а в колледже искусств. Мне ничего не оставалось, как отправить ее сначала в Париж, а потом – в Лондон для завершения обучения. Как-то летом, во время каникул, Алис привезла с собой молодого парня. Его звали Джеймсом, и он учился в университете на экономиста. Не могу сказать, по какой причине, но он мне сразу не понравился. Жена упрекала меня в недостатке расположения к человеку, которого выбрала дочь, но я ничего не мог с этим поделать: Джеймс с первого взгляда показался мне скользким и очень расчетливым. Очевидно, он чувствовал мою неприязнь и старался вести себя вежливо и корректно. Так он постепенно втерся в доверие к моей жене, и она вдруг возомнила, что лучшего жениха для Алис невозможно найти. Алис сходила по Джеймсу с ума. Его бесил тот факт, что он никак не может найти подходов ко мне. Как-то раз он даже прямо высказал свои мысли вслух. Я тогда сказал, что мое отношение его не должно волновать, так как он планирует создавать семью не со мной, а с моей дочерью.