Малышка
Шрифт:
— Даже не думай, — предупреждает Рэм, когда я начинаю опускать ладони с его спины на талию и ниже. — Это моя прерогатива — жамкать тебя за всякие выступающие места.
— Увы, их у меня нет, — дразню его, впервые в жизни не комплексуя ни из-за маленького размера груди, ни из-за общей худобы. — Вон, даже в лифчик почти нечего спрятать.
Он жадно разглядывает мои губы и издает выразительный стон, когда я, спуская с поводка внутренних чертей, пробегаю по ним кончиком языка.
— У тебя, малышка, самые охранительные сиськи, какие я только видел, — говорит мой Цербер
— Эй, собственник, я еще не твоя жена.
Он опережает меня и крепко подхватывает под задницу, сжимая и прижимая так сильно, чтобы я не сомневалась — даже мысли о моей груди приводят его в состояние полной готовности.
— Ты пока не моя жена, — говорит он, четко ставя ударение на слове «пока». — И, знаешь, я тут подумал: считаю, недели за глаза хватит, чтобы устроить скромную свадьбу для самых близких.
— Хочу венчаться, — говорю я вдруг, чем ошарашиваю даже саму себя. Никогда не была набожной, да и в церковь нее хожу даже по большим праздникам, но знаю «Отче наш». В общем, точно не тяну на образ правильной православной. Но почему-то остро осознаю необходимость быть с ним обвенчанной. — Если ты не против.
— Я не против ни одного из твоих желаний, — говорит Рэм и мое сердце распускается, как ивовая ветка по весне — покрывается маленькими мягкими комочками, и разве что не мурлычет от счастья. Кто бы сказал, что под брутальной внешностью моего Цербера скрывается столько нежности.
— Когда ты переедешь ко мне? — спрашивает он, когда мы, наконец, отлипаем друг от друга и, молча согласившись друг с другом, идем ловить такси. Я почти валюсь с ног от усталости, но все равно бы нее хотела провести этот день как-то иначе.
— После свадьбы, раз уж мы решили быть старомодной архаичной парочкой.
— Ты можешь чуть-чуть перевезти свои вещи, — предлагает Цербер. — Кстати, ты ведь даже не видела мой дом.
— Непростительное упущение, я считаю. — Смотрю на наши переплетенные пальцы и, поддавшись порыву, поднимаю сцепленные руки и целую ее сбитые костяшки. Теперь я знаю, что Цербер за меня порвет, сожжет и утопит, разгромит, сотрет в порошок и запустит на солнце без обратного билета.
Теперь я знаю, что нашла Единственного.
Глава тридцать первая: Рэм
Мы знали, что легко не будет. Мы даже пытались к этому приготовиться, но, конечно, идеально бывает разве что в сказках, да и то не во всех.
Трудности начались еще в самолете, когда отец взял на себя роль моей Совести и принялся стыдить недостойным поведением. Обычно я старался не вступать с ним в споры: все-таки, его воспитание сделало меня тем, кем я есть, и как бы там ни было, но благодаря ему я вырос вот таким засранцем со стальным стержнем. Но сейчас, когда на кону стояло мое счастье, я собирался просто плюнуть и растереть. И четко, без увиливаний, озвучил мысль: либо они с мачехой оставляют нас в покое, либо пусть забывают о том, что у них есть дети. Одно
Правда, почти весь перелет моя малышка проспала, словно младенец. Надеюсь, тот ее обморок был только из-за нервов, хотя мысль о нем еще какое-то время висела у меня в голове, словно тревожный колокольчик.
После приземления (в первом часу ночи) мы с Бон-Бон договорились встретиться после двух: она пообещала собрать первую порцию вещей, которыми угрожала забить все свободное пространство моей холостяцкой берлоги. И то, что раньше меня нехило пугало, теперь стало едва ли не идеей фикс. Прямо охота посмотреть, во что в конечном счете превратится мой лофт.
— Мне за тобой заехать вместе с грузовиком или хватит моего внедорожника? — спрашиваю я, перед тем, как отпустить руку своей малышки и передать ее в хищные руки матери.
— Я же только начинаю, Цербер, на сегодня мы обойдемся без грузовика. — Она посылает воздушный поцелуй и исчезает в салоне авто.
Мачеха смотрит на меня с осуждением, всем видом давая понять, что очень сильно разочарована. Ну да, я ведь старше, должен быть мудрее, рассудительнее и прочее. А вместо этого просто делаю то, что считаю нужным и откровенно стебусь над их попытками сунуть наши с Бон-Бон нетривиальные отношения в идеальную со всех сторон коробку общепринятых стандартов.
— Только попробуйте встать между нами, — на всякий случай предупреждаю отца и мачеху, забрасывая на плечо дорожную сумку. — Лучше помогите организовать свадьбу.
Мачеха сокрушенно качает головой, отец морщиться, а Бон-Бон смотрит на меня через стекло автомобиля, и решительный вид вселяет веру, что мою девочку так просто не сбить с пути истинного.
Я возвращаюсь домой, принимаю душ и завожу будильник на семь утра. Вставать рано — та еще пытка, тем более, что спать мне меньше пяти часов, но я должен сделать кучу дел, а главное — приготовиться ко встрече с Ольгой. А для этого мне нужно как минимум хорошенько оторваться на боксерской груше.
Ольге звоню около девяти утра. Она берет трубку после второго гудка и сразу же начинает рыдать. Включаю громкую связь, кладу телефон на столешницу и тянусь к ящику за новой пачкой сигарет. Интересно, когда до Ольги дойдет, что ее рыдания немного затянулись и попытки прошибить меня слезой не работают от слова «совсем»? Честно пытаюсь выдержать, но в конце концов грубо обрываю ее на полуслове:
— Как случилось, что ты залетела?
— Так бывает с оральными контрацептивами, — без заминки отвечает она.
Да. Так в самом деле бывает: я успел спросить у гугла. Но обычно это случается на ранней стадии приема таблеток, когда организм еще не успел что-то там выработать. А если ее пилюли благополучно предохраняли от беременности на протяжении пяти лет, то такой сбой по меньшей мере весьма странный. Хотя такое возможно.
— Я хочу теста на отцовство, — озвучиваю свои намерения. Подкуриваю сигарету и выпускаю дым прямо в ее имя на экране телефона.
— Я уже говорила твоему отцу, что согласна. Мы можем сделать его после рождения малыша.