Маньчжурия, 1918. Особый отряд
Шрифт:
В записке консулу Попову, помеченной седьмым мая, начальник «Штаба российских войск на Дальнем Востоке» подполковник Акинтиевский писал: «...парализовано организованное движение на всем направлении от Харбина до Хайлара, поскольку на харбинском узле по состоянию на пятое мая сего года скопились четыреста семьдесят товарных вагонов и сто двадцать семь платформ, груженных сельскохозяйственной продукцией, текстилем, углем и другими грузами гражданского и военного назначения. Сортировка и отправка транзита с харбинского узла на порт Владивостока происходит с существенными задержками, поскольку на станции Пограничная отряд атамана Калмыкова проводит самоуправные досмотры проходящих товарных поездов и критически нарушает
Виктор встал, закурил и подошёл к окну, обдумывая прочитанное — уже примерно неделю о развале движения начали говорить везде в городе, но этот доклад окончательно всё расставил по своим местам.
«На станциях Харбин, Цицикар, Бухэду, Хайлар наглухо зависли отгрузки на Забайкалье и Сибирь, и чего там только нет — начиная от примусов, женских туфлей, разных тканей, кож и заканчивая табаком, зерном, рожью, американскими станками, автомобильными моторами, керосином и военным снаряжением. Экспортные военные поставки вообще зависли в Харбине — не большевикам же их отгружать, хотя они идут по старым заказам из Японии и Америки на порты Инкоу и Дальний, через японцев. Всё это добро ежедневно падает в цене, городскую биржу лихорадит, поскольку у местных купцов-дельцов нет никаких надежд на возобновление былого транзита — даже если оно произойдёт, грузы будут конфискованы большевистскими властями или частично разграблены отрядами атаманов. Много добра застряло и в самой Сибири, на десятки миллионов рублей», — Виктор ощущал всю глубину происходящего коллапса, и в то же время у него подспудно начали вызревать контуры плана, какие-то ещё туманные намётки, которые он сам толком не мог ещё сформулировать.
Прочтение таких бумаг и инцидент с китайцами окончательно раскрыл ему глаза на то шаткое и очень двусмысленное положение всех местных учреждений, которое очень сложно выправить в текущих реалиях — при этом большинство людей, с которыми он общался, даже и отдаленно не понимали всего того, что надвигалось.
Виктор поднялся на кухню после двух часов, когда дождался звонка и сообщения от начальника вокзала, что китайцы сняли оцепление и вернулись в казарму, а для поезда китайского губернатора выделен отдельный путь. На этаже он встретил Евсеева с женой — тот сказал ему, что в шифрограмме от консула велено не придавать инциденту значения, поскольку завтра предстоял важный для всей дороги и городской общественности день.
Войдя на кухню, Виктор увидел Ольгу — девушка сидела возле окна и пила чай, изящно держа чашку и блюдце.
— Добрый день, Ольга Алексеевна! — не очень весело улыбнулся он.
—
— Можно и супца, — покивал парень — чувствовал он себя морально вымотанным.
Насыпав суп и взяв хлеб, он сел за стол.
— Мария Степановна рассказал про китайцев и приезд вице-адмирала Колчака, — произнесла через пару минут девушка. — Я слышала о нём от отца — он говорил, что это смелый человек, который поддерживает революционные ценности.
Виктор, обедавший без аппетита, через несколько секунд пришёл в себя.
— Революционные ценности? — он с удивлением посмотрел на Ольгу.
— Да, представьте себе — отец хорошо знает Плеханова, и господин вице-адмирал, будучи прошлым летом в Петрограде, посещал его. Плеханов сказал, что этот человек сочувствует революции, но плохо разбирается в политике. Корнилов и Колчак, по мнению Георгия Валентиновича, решительные солдаты, но плохо чувствуют политический момент и не понимают народные массы.
— Георгия Валентиновича? — Виктор не понял, о ком речь — голова немного кружилась, поскольку он выкурил три подряд сигареты за последний час.
— Плеханов же, Виктор Антонович, — чуть нахмурившись, Ольга встала со стула возле окна и пересела за стол. — Вы себя хорошо чувствуете?
— Немного не выспался, — постарался бодро улыбнуться Виктор. — Значит, вице-адмирал встречался с одним из основателей РСДРП?
«Что-то такое припоминаю, тогда все пытались комбинировать со всеми, а меньшевики имели большое влияние в Питере».
— Да, и что здесь может быть удивительного?! Отец — меньшевик, партия активно участвовала в февральских событиях, Петроградский совет был на нашей стороне в первые месяцы, а Георгий Валентинович Плеханов — очень известный теоретик, он половину жизни был в изгнании.
— Вы хорошо разбираетесь в политике, Ольга, — усмехнулся Виктор.
— Нет, я не политик, что вы, — сказала она и явно застеснялась. — Просто отец много мне писал об этом. К сожалению, письма остались в Москве, я спрятала их в надежном месте.
— Это верно — везти их через всю Россию было бы весьма опасно по нынешним временам, — покивал парень.
— Виктор Антонович, а что слышно с поездом до Владивостока?
Виктор чуть сжал губы и сочувственно посмотрел на Ольгу:
— К сожалению, новости печальные — пассажирское сообщение с Владивостоком прекратилось, станции и разъезды забиты составами.
— И что же делать? — на миг прикрыла губы ладошкой девушка.
— Оставайтесь здесь, в Харбине — мы вас никуда не гоним, — мягко улыбнулся Виктор.
— Нет, что вы, Виктор Антонович, мне совестно пользоваться вашей добротой, я так не могу, — покачала она головой.
— Ольга Алексеевна, вы играете на пианино? — решил он зайти с другой стороны.
— Да, конечно, — кивнула она.
— А ещё на чём играете?
— На флейте и немного — на гитаре, — Ольга мило наклонила голову чуть влево, глядя на Виктора.
— Вот видите — девушка с такими талантами здесь всегда найдёт поле для деятельности. У нас в консульстве, в приёмном зале перед кабинетом Георгия Константиновича, есть пианино, и нам бы очень пригодилась пианистка, — глядя в её красивые глаза, произнес парень.
— Я даже не знаю, вы так добры ко мне, — немного растерялась девушка.
— Ольга Алексеевна, захотите уехать во Владивосток — уедете, а пока оставайтесь и ни о чём не переживайте, хорошо?
— Хорошо! — глубоко вздохнула она. — Спасибо вам большое, Виктор Антонович! Даже не знаю, как вас благодарить!
«Она же вроде как говорила, что сочиняет музыку к романсу, а значит, разбирается в нотах и во всех этих нюансах», — Виктору пришла неожиданная идея.
— Вообще-то — можете, — улыбнулся он, сделав загадочное выражение лица.