Маньчжурия. 1945
Шрифт:
Потом еще много чего было. Фильтрационный лагерь по выходе к своим, понижение в звании. Едва в штрафбат не загремел! Спасло осколочное ранение в последнем бою, оставленное миной «восьмидесяткой»… Новые бои, восстановление в звании, повышение до комбатра. Но на дивизион уже не поставили – клеймо окруженца… Зря только Боев волновался.
Были и представления к наградам, но их неизменно заворачивали. Явно не без участия непосредственного командира! Вот бы прямо сейчас съездить ему по морде! Нельзя. Подсудное дело, и в случае с Боевым не замнут – капитан наверняка поднимет шум.
С другой стороны, может, оно и к лучшему? После войны все домой хотели вернуться –
Пусть и наивная надежда.
Может и прав Боев, и мне действительно лучше схлестнуться с японцами? У них до недавней поры танков с противоснарядной броней не было, М-42 такие за километр выбьет без всяких проблем, даже старая 53-К справится! А так будем участвовать в боях в качестве мобильного орудия поддержки пехоты, подавляя огневые точки врага. «Сорокапятка» – это ведь снайперская винтовка на колесах, и в этом качестве воюет всю войну…
– Есть перевод в новую часть!
Глава 5
Переброска советских войск с запада на восток через всю страну только набирает обороты, но моей группе обеспечили все возможные условия: самолетами, в несколько пересадок, доставили до аэропорта Омска, оттуда спецвагоном до Читы, а уже там пересадили на поезд во Владивосток. Да не просто пересадили, а путешествуем мы словно какие министры! Чистое, представительное купе с мягкими полками, теплый свет абажура, белые накрахмаленные простыни и крепкий чай с лимоном от проводника по первому требованию. А за окном – глухая, дремучая тайга с ее разлапистыми елями, прохладой сосновых боров и быстрыми реками, полными рыбы. Отойдешь от железки метров на сто, и потеряешься, коли непривычен… А на станциях продают местные таежные вкусности: кедровые орехи, вяленую дичь и рыбу.
А уж что творилось, когда проезжали мимо Байкала! Я его впервые увидел – и, видимо, не только я, потому как весь вагон прилип к окнам. Настоящее море, спрятанное в таежных лесах, – берега не видать! Разве что далекие сопки на закате тонут в багровом мареве… Говорят, что вода в этом озере чистейшая, питьевая – на несколько метров в глубину все видно, словно на ладони.
Мы с бойцами заняли четырехместное купе, а соседями едут шишки из штаба. Даже граммофон из предпоследнего купе звучит! Видимо, трофейный. Смотрели товарищи полковники на нас с неодобрением, но лишних вопросов не задавали, понимая, что группа из двух офицеров и сержантов соседствует с ними неспроста.
– Всегда бы так, Вася! Настоящий курорт! – мечтательно протянул Сергей, оккупировавший верхнюю полку. – Не то что в Восточной Пруссии…
Меня аж передернуло.
По замыслу высокого командования, план Восточно-Прусской операции был прост и гениален: прорвать оборону противника ударами 3-го Белорусского фронта на Кенигсбергском и 2-го Белорусского фронта на Мариенбургском направлении и, развивая наступление, отрезать восточно-прусскую группировку немцев от основных районов Германии. Рассечь
Но, как обычно, гладко было на бумаге, да забыли про овраги…
Немецкая группа армий «Центр» закопалась в завоеванную тевтонцами землю по шею и готова была лечь костьми за сердце Германии! Ведь Второй рейх был объединен под властью прусского короля, и военная элита что кайзеровской армии Вильгельма, что вермахта состояла именно из прусских юнкеров. Среди озер, болот, рек, каналов и лесных массивов были подготовлены капканы для наших войск. Немцы сделали все возможное, чтобы вписать ландшафт Восточной Пруссии в их оборонительные линии, используя все преимущества местности в инженерной фортификации! Уже на излете войны наши бойцы проложили путь к Берлину сквозь Пруссию – увы, неся далеко не малые потери. Достаточно сказать, что за время боев в Восточной Пруссии личный состав моей группы целиком обновился с учетом погибших, раненых и вновь вернувшихся в строй после ранений…
Факелами пылали наши и немецкие танки и САУ. Лицом к лицу сходились красноармейцы и зольдаты вермахта в яростных рукопашных. Немцам же хорошенько промыли мозги, и за свой дом они бились остервенело, ожидая, в общем-то, вполне справедливой расплаты!
Вообще-то за все то, что они сделали на советской земле, за убитых и изнасилованных жен и матерей, за погибших и казненных карателями детей, за разбомбленные до основания города и мертвые деревни, от которых остались лишь обугленные печи… За расстрельные рвы и ужасы концлагерей – за все это мы имели моральное право оставить после себя безжизненную пустошь на месте Германии! Иногда даже жаль, что советские воины столь непохожи на чудищ из геббельсовской пропаганды… Но, с другой стороны, расправы над мирняком превращают воинов в палачей, быстро разлагающихся и стремительно теряющих боеспособность.
Пусть живут простые немцы – и пусть помнят нашу милость и великодушие. Может быть, это когда-нибудь на что-то и повлияет…
– Да, не дай бог еще раз такое пережить!
– А может, лучше сходим послушаем граммофон? – поспешил перевести тему Леха. Его лучшего друга изрешетило из пулемета во время боев за Кенигсберг. – Только в коридоре. Не особо хочется лезть к полканам на глаза…
– Нет лучшей музыки, чем тишина, друг, – улыбнулся чукча.
– Ну и сидите как сычи, а я пойду.
Медик спрыгнул с верхней полки и скрылся за дверью. А Володя прищурил и так небольшие глаза:
– Думаешь, японцев разобьем легче, чем немцев, командир?
– А как же, – улыбнулся я. – Ты же с нами.
– Да-а-а… – протянул снайпер. – Повезло вам, конечно.
Мы дружно засмеялись.
– Чай, товарищи? – донеслось из-за двери.
– Спасибо, чуть позже, – отсмеявшись, ответил Володя.
– Легче или не легче, разобьем! Нет у нас других вариантов, дружище, – похлопал я товарища по плечу. – Да и можно самураев бить. Спроси вон Серегу.
Связист нехотя отозвался:
– Командир, ну что ты меня вечно спрашиваешь про японцев? Я дрался на Хасане, а там масштаб был… Вначале одна, потом две дивизии с обеих сторон в самые напряженные дни. Хотя поначалу-то вступали в бой отдельными ротами и батальонами… При этом у врага не было ни танков, ни авиации – по крайней мере, японцы ее особо не использовали. Вот год спустя на Халхин-Голе было куда тяжелее! Там развернулось сражение уже полноценных армий со всеми средствами усиления. Конечно, под началом Георгия Константиновича наши дали самураям по зубам, но и крови за то пролили немало…