Манящая тайна
Шрифт:
Этим приглашением он словно нарочно посыпал себе соль на рану, потому что понимал: если она согласится, он будет желать ее еще сильнее. А ее стройные ноги, ее лицо, ее чудесные волосы… Ох, у него прямо-таки руки чесались — ужасно хотелось освободить их от заколок, чтобы хлынуло море золотистых волос…
Но все это — ничто по сравнению с тем, как его восхищали ее сила воли, ее язвительные ответы и остроумные реплики. Да, эта женщина оказалась достойным противником.
И вожделение только усилилось, когда она начала зашивать его рану, храня
Поэтому — да, он бы побился об заклад, что поцелует ее. Но не поставил бы и пенни на то, что это она его поцелует. И проиграл бы, потому что Мара Лоув полна тайн. И она, похоже, готова на все — лишь бы уберечь их от него. Ради этого она готова даже поцеловать герцога-убийцу!
О Господи, она ведь и в самом деле его поцеловала! Да-да, прильнула губами к его губам. У него в тот миг перехватило дыхание от ее губительной ласки, и он заставил себя замереть, не притрагивался к ней. Он был уверен, что если прикоснется к ней своими огромными руками, то просто спугнет ее и она снова сбежит. Но когда ее губы приоткрылись, а кончик языка скользнул по его нижней губе… Проклятие, мужчина может держаться только до определенного предела!
И он не выдержал — заключил ее в объятия и глухо застонал. Да, он уже не мог удержаться, не мог разжать объятия. Чуть приподняв Мару, он принялся ее целовать — словно она была создана для его поцелуев. Словно он всю жизнь мечтал целовать ее. Словно объявлял ее своей.
И будь он проклят, если она не делала то же самое. Она обвила руками его шею и запустила пальцы ему в волосы. А потом он вдруг услышат ее вздох — вздох наслаждения. Да-да, она трепетала в его объятиях, а его пальцы уже вытаскивали шпильки из ее волос. Он провел руками по ее шелковистым прядкам и тут же почувствовал, что ему необходимо посмотреть на нее. Он слегка отстранился, но Мара тотчас потянулась к нему, не желая с ним разлучаться.
— Нет, Темпл… — шепнула она.
— Подожди, — прошептал он в ответ, — дай мне посмотреть на тебя.
Она была самым прекрасным созданием на свете, и он пожирал ее взглядом — волосы ее рассыпались по плечам, а странные дивные глаза были исполнены желания. Губы же чуть припухли от его поцелуев…
Темпл снова прильнул к ее губам, не в силах сдержаться. Он целовал ее долго и страстно, и он был абсолютно уверен в том, что никогда еще не испытывал ничего подобного. Кроме…
Он резко отстранился. Мара вздрогнула и открыла глаза.
— Тебе не следовало останавливаться, — сказала она с улыбкой.
Темпл пожал плечами и тяжко вздохнул.
— У портнихи, — начал он, с ужасом глядя, как гаснет чувственность в глазах Мары. — Что ты тогда сказала?..
«Вы не в первый раз видите меня в одном белье», — тотчас же вспомнились Маре ее слова.
— Мы уже занимались… этим? — спросил Темпл.
Ее взгляд метнулся к его руке, к татуировке.
— Да.
Нет, этого не может быть! Он
Темпл снова ее поцеловал, на этот раз — как бы проверяя свои ощущения. Он должен вспомнить! Наверняка он должен помнить ее вкус и ее ласки. Да-да, он должен ее вспомнить.
Оторвавшись от ее губ, Темпл скользнул ниже, к ямочке у ключицы. И провел по ней языком, пробуя на вкус и наслаждаясь вздохом, сорвавшимся с ее губ. Затем потянул завязки на лифе, ослабил их и скользнул рукой под ткань, чтобы погладить напрягшийся бугорок на груди.
Боже милостивый, он должен ее вспомнить!
Он посмотрел ей в глаза, помутневшие от вожделения, и снова спросил:
— Так мы занимались этим раньше?
Она замялась, и эта заминка вызвала у него прилив досады. Он не позволит ей увиливать! Не позволит солгать!
Внезапно это сделалось для него важнее всего на свете. Он потянул вниз ткань, глядя, как под платьем и светлой сорочкой обнажается еще более светлая кожа. Безупречная кожа, золотисто-медовая в отсветах пламени камина.
Чуть помедлив. Темпл потянулся губами к отвердевшему бугорку — туда его манило все сильнее.
Ему потребовались все силы, чтобы замереть на расстоянии вдоха и прошептать:
— Мы занимались этим раньше, верно?
— Уильям!.. — выдохнула она его имя. Его настоящее имя.
Он замер. Она тоже.
— Как ты меня назвала?
Мара нервно сглотнула.
— Я… — Она умолкла, словно лишилась дара речи.
Значит, Уильям… Никто не называл его так вот уже десять лет. Нет, дольше. Да и раньше мало кто называл его по имени, но ему всегда нравилось, если так его звали женщины — в этом была какая-то непринужденность, приближавшая их к нему, делавшая их более сговорчивыми.
— Скажи это еще раз. — Слова его прозвучали как приказ, которого невозможно было ослушаться.
— Уильям, — повторила она. В ее прекрасных глазах пылал огонь, а чувственные губы манили все сильнее.
О Боже, это уже происходило! И он должен ее вспомнить, должен! Но, увы, не мог. Потому что она позаботилась об этом. Она украла у него ту ночь.
Темпл резко отстранился от нее — словно она его обожгла. А может, так и было. Может, то, что он не в силах вспомнить ту ночь, и есть ее самое серьезное прегрешение. Ведь теперь-то он понимал, чего лишился.
Он стоял, чувствуя прилив крови при каждом своем движении. В голове помутилось, а досада и разочарование сделались еще острее.
Наконец, отвернувшись от Мары, он отошел от нее подальше и прошелся по комнате. Затем, повернувшись к ней, спросил:
— Что еще случилось в ту ночь?
Она молчала.
Черт побери, что же произошло?! Он ее раздел догола? Целовал во все запретные места? Она ответила взаимностью? Насладились ли они друг другом в ту ночь, до того, как он проснулся герцогом-убийцей и больше никогда не мог прикоснуться к женщине, не увидев в ее глазах страх? Или Мара просто использовала его?