Манящая тайна
Шрифт:
Завязать ему глаза? Боже милостивый! Неужели люди и впрямь делают такое?
И она тоже хочет. Просто ужасно хочет.
Подумав об этом, Мара не сдержала улыбки, а Темпл засмеялся:
— Ах ты, распутница! Да тебе это нравится!
— Ты меня хочешь, Уильям?
— Хочу?.. Да это слово даже приблизительно не передает того, что я испытываю. — Хочу — ничто по сравнению с тем желанием, которое меня обуревает. Отчаянным желанием.
Мара наклонилась и прильнула к его губам страстным поцелуем — таким сладостным,
— Ты мой.
Он прорычал в ответ:
— Всегда!
К сожалению, не всегда.
Увы, он не будет принадлежать ей всегда, потому что это невозможно. Всегда с ней — не та жизнь, которой он заслуживал. Ему нельзя жениться на сплошном скандале, на женщине, которую никто никогда не примет, на женщине, которую Лондон никогда не забудет. До тех пор пока она с ним, он для всех будет герцогом-убийцей.
А он заслуживает куда большего.
Но сегодня ночью можно притвориться, что все не так.
Мара целовала его плечо и здоровую руку, целовала татуировку, под которой напрягались мышцы. Не удержавшись, провела языком по краю рисунка. Он застонал от наслаждения, а она двинулась дальше, к груди, обращая особое внимание на шрамы, исполосовавшие его грудь и живот. Целуя их. Проводя языком по рубцам.
Темпл вздрогнул, и Мара сразу подняла голову:
— Больно?
— Нет, просто… Никто никогда не хотел к ним прикасаться так, как ты.
А ей хотелось к ним прикасаться. Хотелось потрогать каждый дюйм его тела. И Мара, расхрабрившись, приподнялась, скользнула вниз по его телу и стала расстегивать пуговицы на штанах — инстинкт и желание взяли верх над опытом. Темпл приподнял бедра над кроватью, помогая ей стянуть штаны вниз, — и вот он уже лежит перед ней с восставшим естеством.
И принадлежит только ей.
Мара замерла, любуясь им, распростертым перед ней во всей красе, — здоровой рукой он крепко держался за изголовье, так что костяшки пальцев побелели. И он был готов отдаться ей.
Да, он отдал себя в ее власть. Полностью.
Мара неуверенно потянулась к нему дрожащей рукой. И снова замерла. Потом все же приблизилась, и он это почувствовал.
— О, Мара… — произнес он сквозь стиснутые зубы, произнес невнятно от обуревавшего его желания. И это прозвучало очень мило.
Она чувствовала, что готова дать ему все, чего он только захочет, но…
— Я не знаю, что делать, — призналась Мара. Оказалось, что сказать такое довольно просто, когда глаза у него завязаны. — Я никогда… Я хочу сделать все правильно.
Он прерывисто засмеялся:
— Ты просто не можешь сделать что-то неправильно, милая. Клянусь. Я слишком сильно тебя хочу.
Она наклонилась пониже и прошептала:
— Я постоянно мечтала
Он помотал головой:
— Нет, не рассказывай ничего! Не хочу знать, что ты мечтала о другом.
Мару эти слова шокировали.
— Никакого другого не было, — сказала она. — Всегда только ты.
И тут наступила ее очередь прикасаться, изучать, трогать… Она положила ладонь на его восставшую плоть и почувствовала, как она дернулась и еще больше затвердела, если такое вообще было возможно.
Темпл громко застонал, и Мара пришла в восторг от этого мужского стона.
— Ты такой твердый…
— Да, но только для тебя.
— И при этом… мягкий, — добавила она. — Сталь, обтянутая бархатом.
Темпл разжал пальцы и потянулся к ней, но тут же вспомнил про свое обещание и вернул руку на место.
— Не такой мягкий, как ты, любимая.
— Кажется, у тебя сложности, — произнесла она, проводя ладонями по его паху и наслаждаясь тем, как в такт двигались бедра Темпла.
Он ухмыльнулся:
— Ты меня дразнишь?
— Очень может быть, — ответила она с улыбкой.
Темпл нахмурился.
— Мисс Лоув, не забывайте: как вы нам, так и мы вам.
Ее охватило возбуждение.
— Какое чудесное обещание!
Снова раздался стон. Он не мог сдержаться, этот восхитительный мужчина!
— Продолжай, — попросил он.
— Мне казалось, здесь командую я, — возразила Мара.
— Любовь моя, ты сошла с ума, если думаешь, что власть не в твоих руках.
Она снова улыбнулась, сжав его естество.
— Откуда мне знать, что я тут главная?
— Если бы главным был я, мы бы сейчас не играли в эти глупые игры.
Мара засмеялась, и Темпл сказал:
— Я люблю твой смех. Ты смеешься так редко, а мне хотелось бы слышать его каждый день.
Мара замерла. Это было самое прекрасное из всего, что ей когда-либо говорили. И она вознаградила любимого, погладив его древко еще более настойчиво.
— Уильям, скажи мне…
— Все, что угодно, — пообещал он.
— Скажи, нравится ли тебе это?
Он протяжно застонал.
— Мне нравится все, что ты делаешь.
Мара наклонилась, поцеловав его в губы. И поцелуй этот оказался долгим и страстным — совершенно восхитительным. Когда же он прервался, она спросила:
— А тебе понравится, если я сделаю это… как ты тогда на ринге?
Он грубо выругался. Приняв ругательство за «да», Мара скользнула вниз и посмотрела на размеры его естества, пытаясь решить, как сделать это лучше всего.
Очевидно, она раздумывала слишком долго, потому что Темпл в мучительной мольбе выкрикнул ее имя. Она коснулась губами его плоти и тут же прошептала:
— Подскажи мне, что делать.
— Губами и языком… — прохрипел он.
Скандально! Совершенно неприемлемо! Но именно этого ей хотелось.