Марина
Шрифт:
– Марина, ау! Куда ты?
– Вадим ухватил меня за локоть. Задумавшись, я было прошла мимо его машины.
– Обедать будем дома.
– Дома?
– встрепенулась я.
– У меня пустой холодильник. Нужно будет что-нибудь купить.
– Извини, ты меня не так поняла. Я имел в виду наше убежище, квартиру, где мы с тобой отсиживаемся. Но в одном ты абсолютно права, еще кое-что нужно купить. Хорошую дорожную сумку, например.
Сумку он купил просто роскошную. Я о такой и мечтать себе не позволяла.
– Ну вот, кажется, ты готова к заграничному вояжу. Билет на самолет закажем на послезавтра. Отдохнешь, успокоишься. Я надеюсь, что все скоро закончится, и ты воссоединишься со своей кошачьей семьей...Ну, улыбнись же! У тебя что, совсем нет чемоданного настроения?
– У меня вообще нет никакого настроения. Как подумаю обо всем, тошно становится.
– Это ты совершенно зря. Тогда думай обо мне и о том, что у нас с тобой есть целый
В кармане его плаща мелодично запищал мобильный телефон. Я насторожилась в попытке уловить суть звонка. Тщетно. Вадим почти ничего не говорил, но зато очень внимательно слушал, покусывая нижнюю губу. Такого я раньше за ним не замечала. Неужели опять что-то случилось! Я не могла дождаться того момента, когда он выключит телефон, и хоть что-то мне пояснит.
– Так. Сейчас я отвезу тебя на квартиру, а мне нужно срочно подъехать к Ивану...
– Начинай понемногу собирать вещи, - сказал он мне.
– Дверь никому не открывай, к телефону не подходи. Постараюсь вернуться поскорее.
Дверь захлопнулась. Я тоскливо обозрела ворох ярких пакетов с обновками на диване и, сбросив их на пол, прилегла. Буду спать, чтобы скорее прошло время, чтобы заглушить страх, чтобы не чувствовать себя одинокой! Вот если было можно лечь и умереть на неделю, а потом воскреснуть снова. И чтобы все плохое осталось в предыдущей жизни. Увы, так не бывает. Значит, спать...Кто-то в одной из соседних квартир забивал гвозди. Меня это даже не раздражало. Живут вокруг люди, думала я, забивают гвозди и знать не знают обо мне. Никому не интересна ни я, ни моя жизнь, если не считать милицию и, возможно, еще какого-нибудь придурка, который мне за что-то мстит... Мысли стали потихоньку уплывать. Я засыпала.
Волны тревожной тоски накатывали на меня, постепенно вырастая до высоты цунами и грозили поглотить. Я лежала в темной комнате, и у меня не было ни сил, ни желания включить свет. Вадим не пришел. И ему уже осточертел хоровод трупов вокруг меня. Теперь я одна. Ничего страшного. Я и так почти всегда одна...Так я пыталась себя уговорить, только мне это не удалось. Больше всего я боялась, что и с Вадимом приключилось какое-то несчастье. Только не это! Лучше пусть он в данный момент изменяет мне со смазливой кассиршей из магазина. Не зря же он обольщал ее своей неотразимой улыбкой. Тревога за Вадима была настолько сильна, что я не смогла даже пробудить в себе ревность. Моя женская интуиция нашептывала мне совсем иное. Вадим в опасности. Что делать? Как я могу ему помочь? На эти вопросы не было ответов. Я и сделать ничего не могла и тем более уж никак не могла ему помочь...
Сколько времени я лежала так, обмирая от своих мыслей и от каждого шороха, я не знаю. Может быть, всего несколько минут. Однако, эти минуты растянулись для меня в достаточно пространный отрезок времени, Я, в который уже раз, выстраивала в памяти примерные схемы происходящего. И как ни старалась вставить в них себя, у меня ничего не получалось. Я всегда оказывалась где-то сбоку от схемы, потому что ни одно мое действие не было никак связано ни с умершими людьми, ни с какими-то ни было иными обстоятельствами. Кто-то довольно настойчиво пытался связать меня с несчастными иностранцами, но при ближайшем рассмотрении оказывались видны белые нитки, которыми была шита эта черная полоса моей жизни. Ну, ладно, попробую еще раз по порядку: Швертфегер приглашает меня поужинать - я случайно опаздываю и он уходит с Ириной Мещеряковой, потом собака находит в парке его бумажник и приносит его к моему подъезду. Затем Вадим обнаруживает визитную карточку Швертфегера в журнале на моем столике. Судя по всему визитку подложили мне либо Тамара, либо Ирина, благо дверь на балкон я обычно не закрывала из-за кошек. Тут все очень просто: позвони, узнай дома ли я. Если я не подняла трубку телефона, спокойно перелазь в мою квартиру и делай, что хочешь. В случае, если я окажусь дома, в туалете, скажем, или в ванной, можно сказать, что звонили долго и решили по-соседски посмотреть не случилось ли чего со мной. Вдруг я лежу с высокой температурой или со сломанной ногой и просто не могу подойти к телефону, при этом нуждаюсь в экстренной помощи. Но такую отговорку я могла бы принять только от Тамары, поскольку с Ириной не была знакома. Из этого следует, что визитку мне подбросила Тамара. Ясно становится, что Тамара была заодно с Ириной. Однако мне не верится, что Тамара могла бы кого-нибудь убить. Я могу согласиться с тем, что она за деньги могла совершить неблаговидный поступок, но никак не убийство. Мне даже очень хотелось бы верить, что она и не знала об убийствах. Ирина вполне могла уговорить мою соседку, если сказала, что, например, подложив визитку
Затем Вадим находит останки Херберта Пайера в моем подвале, а я обнаруживаю тело Ирины Мещеряковой на базе отдыха и сразу же еще двое погибших: мать и дочь Ирины. Сердобольный преступник открыл им газ, чтобы не мучались парализованные бедняжки без кормильца по больницам и приютам. Эти преступления, кроме разве последнего, тоже по замыслу убийцы должны были привести меня на скамью подсудимых. В моей шкатулке лежала бриллиантовая запонка Пайера, а возле тела Ирины милиция нашла тапочки, в которых я ходила на базе отдыха. Во всем этом очень много непонятного. Почему я должна была сесть в тюрьму? Кому и для чего это нужно? Не проще ли было убить меня? По всей видимости я нужна живая, но обстоятельства складываются так, что однозначно обвинить меня в убийствах невозможно и продолжают гибнуть люди, хоть как-то со мной соприкасавшиеся. Наверное преступник изучал диалектику и знает, что изменение количества рано или поздно приведет к изменению качества.
Итак, что мы имеем? Ничего, кроме констатации известных фактов. Может быть нужно проанализировать какие-то другие аспекты! Какие? Если уж профессиональные сыщики ничего не могут понять, то куда мне!
Уснуть я больше не смогла. Полежав еще некоторое время, я поднялась и включила свет. На часах было без десяти три. Вадима не было. Я даже не могла позвонить Ивану Сергейченко, потому что Вадим запретил мне подходить к телефону. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Думать о том, что и Вадим может оказаться жертвой преступника я не хотела, рассудив так: сыщик не может попасть в опасную ситуацию, так как он способен ее заранее предугадать. Наивно, конечно. Сыщик в первую очередь тоже человек и весьма вероятно тоже допускает ошибки. Ко всему прочему Вадим в последнее время постоянно рядом со мной. Чем не мишень для очередного убийства!
Я вслушивалась в почти абсолютную тишину предрассветного города, надеясь уловить шум автомобильного мотора или звук шагов в подъезде. Время тянулось медленно и, чтобы не сидеть без пользы я начала складывать купленную накануне одежду в дорожную сумку. Через каждые пару минут я поднимала глаза к циферблату висящих на стене часов. Как оказалось, чем бы я не пыталась заняться, все сводилось к бесконечному поглядыванию на часы. Подсознательно я желала, чтобы скорее наступил рассвет. В моей душе теплилась надежда, что Вадим просто очень задержался и не захотел будить меня посреди ночи. Вот наступит утро и он приедет...
Мои мысли какими-то окольными путями вновь вернулись к насущным темам. Все началось с Пайера, примерно с полгода назад. Но я впервые узнала о Пайере совсем недавно. Вскоре после исчезновения Швертфегера ко мне приехала Саша, и у нас зашел разговор о Скоропаде, которого как выяснилось Саша тоже знала. А знала по причине исчезновения Пайера. Она собиралась приглашать меня для перевода переговоров...Однако, не пригласила, потому что Пайер говорил по-русски. Получаются очень интересные вещи. Значит, преступник знал, что мне придется контактировать с Пайером. Но при этом ему не было известно, что контакт не состоялся. Иначе, что за смысл убивать человека, не имея при этом никакой возможности подставить меня. Очень занимательно...
Поскольку спать я уже не хотела, пришлось встать и сварить кофе. Сидя за крошечным столиком на такой же крошечной кухоньке, я продолжала вентилировать в памяти события, приведшие меня в эту чужую квартиру. Ну, хорошо, с Пайером я не встречалась, но Швертфегера - то видела. Опоздала, конечно, это я признаю, однако все же пришла. Правда его уже успела перехватить Ирина Мещерякова. Интересно, каким образом? Сказала, что она - это я? Или, что я не смогла придти и она пришла вместо меня? Но тогда она должна была быть совершенно уверена, что я не появлюсь в этот момент возле столика. А это означает лишь одно, что тот, кто возил меня по окраинам, был ее сообщником. Не зря я тогда решила, что меня похитили. Какой-то элемент похищения все же наличествовал...