Марина
Шрифт:
– Я способна все понять, но вот никакими причинами невозможно оправдать то, что вы с Иваном отдали меня на растерзание его пассии.
– Я даже поежилась, вновь ощутив на себе ее надменно-подозрительный взгляд и торжествующее злорадство, с которым она протягивала мне сто долларов.
– В этом, скажем откровенно, ты виновата сама. Запаниковала, начала названивать кому ни попадя, засветила свое укрытие! Знаешь, давай не будем о грустном. Ты что совсем не способна порадоваться нашей встрече? Посмотри на меня! Я, например, весь сияю от счастья!
Да, да! Тот самый случай! Очки что ли темные надеть, чтобы не ослепнуть от этого сияния! Вадим выглядел уставшим и измученным. Единственное, что в нем светилось, это его умопомрачительно белозубая улыбка. Видно было, что последние дни оказались для него нелегкими.
Вадим взял такси, и мы почти два часа ехали по безукоризненно гладкому автобану мимо игрушечно красивых домиков, украшенных буйным разноцветьем ампельной герани. Германия была прекрасна. У Генриха Гейне есть поэма под названием " Германия.
– Это виноградники, - каким-то образом Вадим уловил мое изумление и постарался найти ему такое прозаическое объяснение.
– Ну что? Нравится? Здесь делают знаменитый рейнвейн. У меня дома припасено пару бутылок, попробуешь настоящего немецкого вина. Как ты? Проголодалась? Давай сделаем небольшую остановку.
Против того, чтобы перекусить, я в принципе не могла быть против уже в силу моего врожденного хорошего аппетита, чтобы не сказать обжорства. Уже и внутренности мои начинали обмениваться друг с другом ворчливыми замечаниями по поводу своего вынужденного простоя. Мы перекусили в небольшом придорожном ресторанчике, опрятном и уютном, причем, когда мы расплатившись, уже хотели вставать из-за столика хозяин, пожилой грек, принес нам по чашке превосходного кофе " от заведения". Остальную часть пути я мирно продремала на плече Вадима, о чем вообще-то сожалею, потому что пропустила немало южно-немецких ландшафтов. Проснулась я, когда машина остановилась перед воротами. Вадим вышел и открыл их, и мы въехали в аллейку из аккуратно подстриженных акаций. Дом утопал в зарослях цветущей сирени. Я вышла из такси, вдохнула теплый ароматный воздух и поняла, что именно в таких домах должны жить люди. Не в кирпично-бетонных многоэтажных скворечниках, где из природы осталась только пыль, летящая с улицы через окна, да еще грязные мусорщики - воробьи, а в таких вот одноэтажных среди деревьев и трав. Чтобы просыпаться по утрам не от утреннего мата дворников за окнами, а от пения птиц, от аромата расцветшей сирени или акации... Еще бы и кошек моих сюда и большего бы я и не желала.
Такси уехало и Вадим повел меня в свой дом. На маленькой террасе возле входных дверей стояла огромная корзина полная всяческих пакетов с надписью " Вилли Ютнер". Ого, совсем как мой немецкий жених, страдающий диабетом. Впрочем, мало ли тезок!
– Что это?
– спросила я, кивая на корзину.
– Привезли из ближайшей лавочки. Я позвонил еще в аэропорту и заказал нам кое- что на ужин.
– Мог бы и сходить со мной потом в магазин. Я хотя бы посмотрела, что и как.
– Всему свое время. Сегодня мы отдыхаем. И потом, я обычно покупаю продукты именно у Вилли Ютнера. Они гарантированно свежие и, как он утверждает, экологически чистые. Впрочем, это не факт. И потом, эта лавка не очень близко, примерно в километре отсюда. В пригороде Файльбингерт.
Вот влипла! Как раз из Файльбингерта и пришло письмо от Вилли Ютнера. Воистину тесен этот мир! Если натворишь глупостей где-нибудь в Киеве, то аукнуться они тебе могут и в немецком городке Бад Кройцнах, у которого, оказывается, есть пригород Файльбингерт. Придется повиниться перед Вадимом, чтобы впоследствии не возникло никаких недоразумений. Или лучше промолчать? С Вадимом ничего не ясно. Так, с какой стати, мне терять шанс остаться в так понравившейся мне, хотя бы внешне Германии!
Смена обстановки повлияла на меня весьма положительно. Все, что мучило меня в последнее время, я отбросила в сторону, словно использованный трамвайный билет. Невозможно передать на словах, с каким удовольствием я исследовала дом Вадима, приходя в восторг то от каминного зала, то от веночка из засушенных цветов на кухонной стене. Господи! А кухня! Мечта любой нормальной женщины: большая, светлая, удобная с массой всяческой техники.
– Извини, дорогая, посудомоечной машины у меня нет. Гости редко бывают, здесь не принято часто наносить визиты. А пару тарелок за собой я обычно мою сам.
В иное время я приняла бы его слова за чистой воды издевательство, но только не теперь. Теперь я была благодушна, как сытая кошка на солнцепеке. Мне все так нравилось, особенно уют этого жилища, ничем не напоминающего берлогу холостяка, что я предпочла услышать только буквальный смысл сказанного. И вообще меня сейчас больше интересовало совсем другое. Я пыталась понять по мебели, по дизайну интерьера и по мелочам, служащим украшениями этого дома, каков же его хозяин. Опыта у меня в таком исследовании было мало, потому что квартиры моих киевских знакомых зачастую были похожи друг на друга, как близняшки. Объяснялось это довольно просто: во-первых, это наше еще совковое воспитание - все должно быть, как у других, по возможности не хуже, но и желательно не намного лучше, чтобы не возникало лишних вопросов типа " а откуда деньги на такое?" Во-вторых, если деньги уже были каким-то образом заработаны, то люди нанимали дизайнеров, которые в свою очередь тоже были продуктом того же самого воспитания и долго не раздумывая и не утруждая себя, переносили в квартиру интерьер из какого-нибудь журнала или копировали то, что уже кто-то сделал для другого заказчика. В доме Вадима я растерялась, в нем было множество уголков, где можно спрятаться от всех и спокойно посидеть в одиночестве, обдумать какие-то проблемы, отдохнуть от общения. На самом деле Вадим не
– Ванна готова, госпожа. Другие распоряжения будут?
– Вадим стоял в дверях небольшой комнаты, в руках он держал махровый халат бирюзового цвета и махровую же простыню, видимо призванную служить мне полотенцем, - поторопитесь, девушка, пора уже приступать к приготовлению торжественного ужина на две персоны с шампанским.
– И он проводил меня в ванную комнату.
Размерами она была примерно раза в два больше, чем моя кухня и метра на два меньше, чем моя гостиная - самое большое помещение в моей киевской квартире. Облицованная бежевым кафелем, ванная сверкала морем никелированных поверхностей и стеклянных полочек. От обилия флаконов с разными шампунями, лосьонами и прочим голова моя пошла кругом, а глаза разбежались. Я надолго погрузилась в такую для меня непривычную буржуазную жизнь. Очень затрудняюсь сказать, как долго я плескалась в ароматной пене, стояла под душем, который по желанию мог стать контрастным, а потом нюхала содержимое всех флаконов подряд и втирала в свое тело масло, своим сладковато-терпким запахом пробудившее в моем сознании воспоминания о сказках тысячи и одной ночи. Моя душа растворялась в экзотическом аромате и переполнялась благодарностью к Вадиму. И в очередной раз я пыталась понять, влюблена я в него или он мне только нравится. И в очередной же раз не могла сама себе ни в чем признаться. Он мне не просто нравился, я была влюблена. И в то же время я боялась этого чувства. Пугала меня не сама любовь, а неизбежно связанная с ней боль. Боль разочарования, если Вадим вдруг окажется вовсе не таким, как я его себе представляю. Боль разлуки, если нам придется расстаться. Боль обиды, если он просто проводит со мной время, чтобы, во-первых, быть рядом с предметом своего расследования, во-вторых, же, чтобы это расследование не было чересчур обыденным и пресным. А так и работа и развлечение! Может, я и не права, может, я для него тоже кое-что значу, только вот он до сих пор мне об этом ничего не сказал. Сама я этот разговор ни за что не начну! Однажды я уже пробовала. В десятом классе... До сих пор неловко вспоминать... Во второй четверти ко мне на парту подсел один из самых привлекательных парней нашего класса. Он провожал меня из школы, дарил красивые мелочи, сделал отдельный от класса подарок на Восьмое марта. Девчонки, пуская слюнки от зависти, наперебой убеждали меня, что он в меня влюблен. Скоро я и сама в это поверила и решила, что он из-за своей излишней застенчивости не говорит мне об этом. Однажды после уроков, когда мы шли по направлению к моему дому, я предложила посидеть на скамеечке и начала назревшее объяснение. Парень сделал вид, что тоже хочет со мной встречаться, а на следующий день пересел на другую парту и избегал меня вплоть до выпускного вечера. На бал он пришел с девушкой, с которой, как оказалось, встречался уже два года. А пересел он на мою парту по совету нашего математика, потому что математик считал, что у меня можно поучиться мгновенно схватывать суть задачи...Вот он и перебрался ко мне поближе, да и знаки внимания оказывал.
– Марина, к тебе можно?
– дверь в ванную приоткрылась. У Вадима были влажные волосы и прохладные руки.
– Ты плавал? А где? Я не заметила поблизости бассейна.
– Я принял душ. У меня есть еще одна ванная.
– Живут же люди!
– с легкой завистью сказала я, вспоминая при этом свою единственную ванную, которую скорее всего планировали душевой кабиной, а напоследок передумали и втиснули на три с половиной квадратных метра громоздкую неудобную посудину и умывальник впридачу.
– Ты тоже можешь так же жить, - насмешливо заметил Вадим, - по крайней мере пока не надумаешь возвращаться домой.
– То есть я могу прожить по-человечески еще одиннадцать дней, до окончания действия визы...
– Вы, девушка, как всегда излишне драматизируете ситуацию. Визу можно спокойно продлить по моему заявлению. Так что, если надумаешь задержаться, то только намекни.
– Тогда ловлю на слове...
В этот вечер со стороны нас можно было принять за супружескую пару, не один год прожившую вместе. Мы вдвоем приготовили ужин, поужинали перед телевизором. Потом отнесли посуду на кухню и разбежались. Я к телевизору досматривать детектив, а Вадим в кабинет просмотреть накопившуюся в его отсутствие почту. И как видно почты было слишком много. Я задремала на мягком удобном диване. Усталость последних дней, наконец, настигла меня. Вадим нашел меня преспокойно посапывающую, свернувшуюся в клубочек перед работающим телевизором. Он отнес меня в спальню на руках, где выяснилось, что от моей усталости не осталось и следа. Я не раздумывая ответила на его ласки... Заснули мы, когда за окнами уже было совсем светло...
Прошла неделя. Мы наслаждались весной, природой и друг другом, и я забыла о своих проблемах. Если даже время от времени в моем мозгу и возникли какие-то мысли о неприятностях, оставшихся в Киеве, я старалась мгновенно переключиться на что-то более приятное...
На восьмой день моего пребывания в этом чудесном и весьма гостеприимном доме Вадим с утра заявил, что пора кончать наше затворничество, и нужно нанести визит его маме, а то бедная старушка уже потеряла своего единственного сына. Слово с делом, как я успела заметить у Вадима не расходятся, и в одиннадцать мы сели в вишневый БМВ, чтобы отправиться к матушке. По дороге мы купили странные, как на мой взгляд, темно- синие герберы и коробку пирожных со взбитыми сливками.