Марион Фай
Шрифт:
— Это Крокер, почтамтский клерк, — сказал Готбой.
— Отчего бы нам не пускать к себе почтамтского клерка, другие же пускают? Тем не менее, Крокер — жалкое существо.
В это время Крокер, в тонких сапогах, пешком возвращался в Пенрит.
XIII. Местное общество охоты
Едва ли можно было назвать местное общество «охоты с гончими» особенно блестящим. Лорд Готбой был прав, говоря, что члены его постоянно карабкаются из оврагов и охотятся за чем попало. Тем не менее и охотники и собаки серьезно относились к своему делу и, при затруднительных условиях, пользовались не малой долей удовольствия. Никакой корреспондент с замысловатым псевдонимом не посылал из Кумберлэнда или Уэстморлэнда отчетов в газеты, исключительно посвященные «спорту», не исчислял джентльменов, приглашавших данного корреспондента обедать, не описывал «блестящего финала» великолепной охоты, где джентльмены скакали на своих знаменитых скакунах, Банкире или Буффе, причем названные лошади бывают обыкновенно
Как бы то ни было, лорд Гэмпстед решился попытать счастия с членами этого общества, и в одно прекрасное утро отправился в Кронеллое-Торн, один из любимых сборных пунктов на полпути между Пенритом и Безвиком.
По-моему, ничто так не грозит интересам охоты в Великобритании, как характер изысканнейшего «фешона», который все более и более придается этой забаве. Она, как, увы! и другие забавы, принимает величественные размеры, которые, по моим понятиям, губят всякое веселье. Люди не хотят стрелять, если дичь не проносится перед ними целыми тучами. Они отказываются удить рыбу, если река ею не богата. Грести не стоит если вам не предоставлено прославиться в качестве народного героя. Крикет требует несносных и дорогих приспособлений, которые поражают умы экономных отцов. Игра в волан уступила место «lawn tennis», потому что эта последняя забава — дорогая. Во всех этих случаях мода играет большую роль, чем самая игра. Но ни в чем чувство это так не преобладает как в вопросе об охоте. Для управления сворой, по современным требованиям, охотник должен сам быть человеком не малых способностей, и кроме того ему нужны три егеря верхом. Охота лишена всякого значения, если ей не предаются по крайней мере четыре раза в неделю. Погоня за зверем не интересна, если аллюр не напоминает скачку с препятствиями. Вопрос, имеется или нет лисица, за которой гонятся собаки, очень маловажен в глазах большинства. Смелый охотник, которой умеет пронестись по полям от одного логовища к другому, и так выдрессировать своих собак, что они побегут, точно будто перед ними несется добыча, считается хорошим «спортсменом». Если, в заключение, лисица может быть убита в своем логовище, тем лучше для тех, кто любит болтать о своих подвигах. Но если бы гончие явились без лисицы, и то не беда. Когда лисица бежит согласно с требованиями своей природы, ее бранят как бесполезное животное, за то, что она не несется по прямому направлению. Но всего хуже то, что мужчины придают такое значение предметам, не имеющим почти ничего общего с самой забавой. Их сюртуки и жилеты, сапоги и рейтузы, шнурочки и шарфики, их седла и поводья, их щегольские побрякушки и, главным образом, их фляжки, имеют в глазах многих мужчин больше значения, чем все, что они проделают в течение дня. Я встречал девушек, которые находили, что их первое появление в бальной зале, когда все еще свежо, безукоризненно, в том виде, как вышло из рук модистки, — единственная, ничем не помраченная минута в течение целого вечера. Тоже чувство иногда вызывали во мне молодые охотники. Не то чтоб они отказывались скакать, когда представится к тому случай, — они всегда готовы переломать себе кости, и нет большого заблуждения, как воображать, что денди не может быть смельчаком; ошибка заключается в том, что люди приучают себя придавать цену только тому что под силу одному ничем не ограничиваемому мотовству. Из этого следует, что истинная любовь к спорту подавляется стремлением к моде.
Но возвратимся к занимающему нас обществу охоты. Сильное влечение к лисицам возникло, за последнее время, в думах охотников и в носах собак. Пустых дней они не знали, так как их целям служил и заяц, если более благородное животное не появлялось; но уже возникала мысль об устройстве парков для сохранения зверей, принимались меры к утешению старух, лишившихся своих гусей; словом, местное общество охоты с гончими постепенно утрачивало свой первоначальный характер. На этот раз собак повели выгонят зверя из логовища вместо того, чтоб просто, с гиканьем, нестись за ними. Вскоре стадо известно, что лорд Гэмпстед — лорд Гэмпстед, и собравшиеся охотники приветствовали его. Что за дело, что он революционер и радикал, коли он умеет охотиться с гончими. Он все-таки был сын маркиза, а потому его не оставили в уединении, какое иногда достается на долю человека, внезапно появившегося среди незнакомых людей, собирающихся выехать на охоту.
— Очень рад вас видеть, милорд, — сказал мистер Амбльтвайт, председатель общества. — Не часто получаем мы новобранцев из замка Готбой.
— Они там питают большое пристрастие к охоте с ружьем.
— Да, а лошадей
— Кажется, что нет. Ему приходятся присматривать за всеми иностранными державами.
— Полагаю, что у него дела не мало, — сказал мистер Амбльтвайт. — Знаю, что у меня, в это время года, дела очень много. Куда, вы думаете, эти гончие загнали свою лисицу в прошлую пятницу? Мы нашли ее у деревни Клифтон. Они гнали ее прямо через Шап-Фелль, круто повернули вправо, помчались через улицу High-Street в Троутбен.
— Все эти места в горах, — сказал Гэмпстед.
— В горах! Еще бы. Мне приходится проводить половину моего времени в горах.
— Но не могли же вы скакать по улице?
— Конечно, нет. И мне пришлось дат крюку, другие пошли пешком. Дик ни на минуту, в течение целого дня, не терял из виду собак. — Дик был мальчуган, восседавший на лохматом пони. — Когда мы их настигли, полсворы окружало его, а хвост лисицы торчал у него на шапке.
— Как добрались вы до дому в этот вечер? — спросил Гэмпстед.
— До дому! Да я совсем домой не попал. Было темно, хоть глаз выколи, прежде чем ним удалось собрать остальных собак. Иных мы разыскали только за другой день. Мне пришлось ночевать в Боднесе, я считал себя счастливым, что достал постель. Домой я возвратился ни другой день через Киркстон-Фелл. Вот это я называю работой и для ездока, и для лошади. А там, кажется, лисица, милорд. Слышите? — И мистер Амбльтвайт поскакал.
— Очень рад видеть, что вы любите такого рода забавы, милорд, — сказал голос к самое ухо Гэмпстеда; голос, хорошо ему памятный, хотя он слышал его всего только раз. Это был Крокер.
— Да, — сказал лорд Гэмпстед, — я очень люблю забавы такого рода. Лисица, кажется, выбежала по ту сторону логовища. — С этим он поехал рысью по дорожке, пролегавшей между двух полуразрушенных стен, и такой узкой, что двум всадникам нельзя было ехать рядом. Целью его в данную минуту было скорее уйти от Крокера, чем следить за собаками.
Местность, среди которой они находились, была дикая, не собственно гористая, но покрытая холмами, которые, не в дальнем расстоянии, превращались в горы; здесь культура, самого грубого разбора, только что начинала оказывать свое влияние над природой. Вдоль долины, по которой протекал ручей, тянулся длинный лесок. Этот лесок то прорывался, то начинался снова, так что деревья шли почти сплошь на расстоянии полумили. Почва, по обе стороны ручья, была усеяна крупными камнями; спуск, в иных местах, был очень крутой. Тем не менее всадники могли нестись галопом и по этой местности. Лисица пробежала долину во всю длину, затем пошла наперерез, чтоб избежать собак, покружила по горному скату и снова скрылась в лесок. Многие из всадников объявили, что зверя надо убить, если он не решится бежать как следует. Мистер Амбльтвайт был очень занят, сам травил собак и был более занять мыслью, как бы надлежащим образом покончить с лисицей, чем надеждой на хорошую скачку. Может быть, он не особенно стремился провести еще другую ночь вне дома. И так охотники галопировали взад и вперед вдоль опушки леса, пока в них не пробудилось сознание, что не худо было бы человеку простоять несколько времени смирно и поберечь свою лошадь, ввиду дальнейших событий дня.
Лорд Гэмпстед последовал общему примеру, и в один миг Крокер был возле него. Лошадь, на которой красовался Крокер, отец его обыкновенно запрягал в экипаж, но она пользовалась известностью в местных летописях. Уверяли, что не существует преграды, через которую она не сумела бы переползти. О прыжках она не имела ни малейшего понятия. Она плоха была на галопе, но с помощью тяжеловесной рыси собственного изобретения могла двигаться целый день, не очень быстро, но так, что никогда не оставалась совсем позади. Какова бы она ни была, Крокер, который мало ездил верхом во время пребывания в Лондоне, бесконечно гордился ею. Крокер был облечен в зеленый сюртук, который в минуту расточительности надевал для охоты, и в коричневые панталоны, в которых любил показываться во всевозможных случаях.
— Милорд, — сказал он, — трудно этому поверить, но по-моему, эта лошадь — лучшая охотничья лошадь в целом Кумберлэнде.
— Право? Понятно, что какая-нибудь лошадь должна быть лучшей, отчего ж не ваша?
— Ничего нет, чего бы она не имела, — ничего. Прыжки ее удивительны, а что до аллюра, он бы поразил вас… Опять погнались за нею. Что за эхо они вызывают среди гор!
Это было справедливо. От времени до времени мистер Амбльтвайт слегка касался губами своего рога, надавал короткий звук, и звук этот отражался то от одной скалы, то от другой; собаки, заслышав его, лаяли громче, точно поощряемые музыкой гор; голоса их разносились по долине, снова и снова отражались крутизнами, становились все громче и громче, точно восхищенные действием их собственных усилий. Не будь даже охоты, концерта этого было достаточно, чтоб вознаградить человека за труд, который он дал себе приехать сюда.
— Да, — сказал лорд Гэмпстед, отвращение которого к собеседнику в данную минуту заглушалось прелестью музыки, — удивительное здесь эхо.
— Знатное, как я называю. Ничего подобного у нас не имеется в St-Martin's le Grand. Может быть, не лишним будет объяснить, что лондонский почтамт находится в местности, носящей это поэтическое название.
— Я там что-то не помню эха, — сказал лорд Гэмпстед.
— Понятно, там нет ни охоты с гончими, ни гончих, не так ли, милорд? Тем не менее, там, вообще говоря, не дурно.