Марионетки мироздания
Шрифт:
– А вам не пришло в голову, что кого-то эта иллюзия может вполне удовлетворять?
В первый момент Бартон не понял, что он имеет в виду, и лишь потом до него дошло.
– О боже, – вздохнул он.
Доктор Мид повернулся к нему.
– Верно, я тоже одна из этих иллюзий. Я не странник, меня не было здесь до Перемены, во всяком случае я был не тем, кем являюсь сейчас. И я не хочу возвращаться в свой прежний облик.
Бартон начал понимать.
– И не только вы, ваша дочь, Мэри, тоже. Она родилась после Перемены. И Питер, и
– Кроме нас с вами, – заметил Кристофер. – Только мы настоящие.
– И странники, – добавил Бартон. – Я понимаю вашу точку зрения. Но ведь в каком-то виде вы существовали и до Перемены, кем-то вы непременно были: не возникли же вы из ничего?
Лицо доктора Мида исказилось болезненной гримасой.
– Конечно. Но кем? Мистер Бартон, я знаю это уже много лет, знаю город, всех его жителей, знаю, что они – иллюзия, призраки. Но, черт побери, я тоже часть этой иллюзии, и я боюсь. Здесь мне нравится, у меня есть любимая работа, своя клиника и дочь. Я живу в согласии со всеми.
– С призраками.
Губы Доктора Мида сжались.
– Сказано в Библии: «Видим как сквозь стекло». Разве мне это мешает? А если раньше я был хуже? Не знаю!
– Вы ничего не знаете о своей жизни до Перемены? – спросил удивленный Бартон. – И странники ничего не могут сказать вам об этом?
– Они не все знают, а многого просто не помнят. – Мид умоляюще посмотрел на Бартона. – Я пытался выяснить это, но у меня ничего не вышло. Просто не за что зацепиться.
– Наверняка есть много таких, как вы, – вставил Кристофер. – Многие не захотят возвращаться к своему прежнему виду.
– Что вызвало Перемену? – спросил Бартон. – Отчего она произошла?
– Я не очень-то это понимаю, – ответил доктор Мид. – Это результат какого-то спора, какой-то схватки. Что-то вторглось в эту долину. Восемнадцать лет назад здесь оказалось слабое место, какая-то брешь, через которую все и проникло. Какие-то две силы, изначально враждебные друг другу. Кто-то создал наш мир, а потом взялся управлять им. И, вникнув, все изменил. У меня возникла мысль… – Доктор Мид подошел к окну и поднял жалюзи. – Если вы выглянете в это окно, то увидите их. Они все время там. И все время неподвижны. Он по ту сторону, а этот – по другую.
Бартон выглянул в окно. Загадочные фигуры были на прежних местах и выглядели точно так же, как когда он смотрел на них из укрытия Питера.
– Он выходит из солнца, – сказал доктор Мид.
– Да, я видел это в полдень. Его голова была одним большим шаром света.
– А Этот выходит из холода и мрака. Они были всегда. Я собирал сведения тут и там, желая сложить логическое целое, но по-прежнему мало что понимаю. Борьба здесь, в долине, всего лишь малая часть какой-то титанической схватки. Микроскопическая часть. Они борются друг с другом везде, по всей Вселенной. Именно для того она и существует: чтобы им было где сражаться.
– Поле битвы, – буркнул Бартон.
Окно
И Он – возникший из солнц. Из огненных газовых шаров, кипящих и выбрасывающих пламя, освещающее тьму. Горячие языки пронизывали пустоту и согревали ее, заполняя пространство теплом и движением. Вековечная битва. С одной стороны стерильная тьма, тишина, холод, неподвижность и смерть, а с другой – лучистое тело жизни. Ослепительное солнце, рождение, созидание, жизнь и сознание.
Два космических полюса.
– Он – это Ормузд, – сказал доктор Мид.
– А этот?
– Мрак и смерть, хаос и зло. Он старается уничтожить его законы, порядок и правду. Его древнее имя – Ариман.
– Полагаю, Ормузд в конце концов победит, – сказал после паузы Бартон.
– Согласно легенде, он одержит победу и поглотит Аримана. Эта борьба продолжается уже миллиарды лет и, вероятно, продлится еще столько же.
– Ормузд – это созидатель, – сказал Бартон, – Ариман – разрушитель.
– Да, – согласился доктор Мид.
– Старый город принадлежал Ормузду, но Ариман накрыл его мрачным саваном иллюзий.
– Да, – после секундного колебания подтвердил доктор Мид. Бартон напрягся – сейчас или никогда.
– Где мы можем встретиться со странниками?
Доктор Мид замялся.
– Я… – начал было он, но умолк. Лицо его выразило непреклонную решимость. – Я не могу вам этого сказать, мистер Бартон. Если есть способ, который позволит мне и моей дочери остаться такими, как мы…
В дверь постучали.
– Доктор, откройте, – донесся женский голос. – У меня важные новости.
Доктор Мид зло оглянулся на дверь.
– Это одна из моих пациенток. – Он подошел к двери и распахнул ее. – Что вам, черт побери, надо?
В комнату вошла румяная молодая женщина со светлыми волосами и овальным лицом.
– Доктор, ваша дочь погибла. Нам сообщила об этом бабочка. На нее напали и умертвили по ту сторону границы, сразу за нейтральной полосой, возле мастерской Питера.
Доктор Мид затрясся, Бартон и Кристофер были поражены. Бартон почувствовал, что сердце его замерло: девочка мертва, Питер убил ее. Но тут другая мысль заставила его быстро подойти к двери и с треском захлопнуть ее. Последний элемент мозаики встал на место, и Бартон решил, что пора действовать.
Молодая женщина, пациентка доктора Мида, была одним из двух странников, что шли через веранду пансионата миссис Триллинг. Так что в конце концов он нашел одну из них. И вовремя.
Питер Триллинг тронул ногой останки; крысы жадно объедали их, толкаясь, ссорясь и пища друг на друга. Захваченный врасплох внезапностью события, он удивленно смотрел на это. Потом скрестил руки на груди и удалился, погруженный в свои мысли.