Мария Башкирцева

Таглина Ольга Валентиновна

– Нет, к чему эти мысли?

И, захлебываясь, со слезами на глазах, он упал к моим коленям.

Я отодвинулась, вспыхнув от досады. О, спасительный рояль!

– У вас должен быть такой добрый характер, – сказал он.

– Еще бы! Иначе я бы уже давно прогнала вас, – ответила я, отворачиваясь со смехом.

Потом я встала, спокойная и удовлетворенная, и отправилась выполнить долг любезности с другими».

Это снова все весьма литературно. Любовная игра продолжается, в итоге, запутавшись, Мария записывает в дневник, что совершенно ничего не понимает: «Я люблю – и не люблю». Она уже почти готова отказаться от мысли стать женой Пьетро Антонелли, но тут в их

семье появляется барон Висконти, который долго наедине разговаривает с ее матерью.

Потом мать пересказала содержание их беседы. Не секрет, что Висконти был близок к семье Антонелли и выполнял их поручение. Вероятно, догадавшись, что сын серьезно влюблен, родители решили прощупать обстановку, хотя сам Пьетро ничего родителям не говорил. Визит барона ни к чему не обязывал, разговоры его не носили конкретного характера, хотя обе стороны прекрасно понимали, о чем идет речь. Висконти выяснял, где мадам Башкирцева хочет выдать свою дочь замуж – здесь или в России. Мадам Башкирцева предпочитала выдать ее замуж за границей, поскольку Мария выросла и была воспитана здесь, а значит, и будет здесь счастливей.

Тогда барон Висконти прямо говорит, что в таком случае ее дочери придется принять католичество. Дело в том, что Ватикан строго следил, чтобы в случае смешанных браков, когда родители оставались каждый в своей вере, дети воспитывались только в католичестве, в противном случае, если это условие не соблюдалось, папа мог даже не признать законность подобного брака. Впрочем, Петербург предусматривал и обратную меру: обязательное воспитание детей от такого брака в православии. Этот вопрос в 1856 году даже обсуждался на государственном уровне между министром иностранных дел России канцлером Горчаковым и статс-секретарем папы Джакомо Антонелли. Поэтому, чтобы избежать такого противостояния, и требовался переход в другую веру.

Мать Марии, разумеется, была согласна на такой шаг. Но тут же, продолжая разговор, она подчеркивает, что пока не собирается выдавать свою дочь замуж, хотя, безусловно, и любит этого молодого человека, Пьетро Антонелли, но не как зятя. В общем, стороны расстаются, довольные друг другом. Барон Висконти хорошо знает, что кардинал Антонелли будет противиться этому браку: для «красного папы», как называют кардинала Антонелли за политический вес и красную кардинальскую мантию, брак с девушкой-иностранкой, родители которой к тому же разъехались и не живут в браке, наверняка невозможен ни при каких условиях.

К тому же бедный Пьетро Антонелли к своим двадцати трем годам уже весь в долгах (еще будучи солдатом, он наделал долгов на тридцать четыре тысячи франков) и без помощи семьи ему не выпутаться. Ему ставят условие, что он должен провести неделю в монастыре на покаянии, тогда отец согласится его простить и оплатит долги. Пьетро вынужден принять эти условия. Он покидает Марию.

«Ему велели, он послушался, а чтобы послушаться, надо весьма мало любить меня», – замечает Мария.

Она говорила, что ее девиз в любви звучит так: «Ничего – прежде меня, ничего – после меня, ничего – кроме меня». Прежний принцип – всё или ничего!

Но дело не только в том, что отношения с молодым человеком не сложились так, как Марии хотелось. Она признается в дневнике, что пишет обо всех, кто за ней ухаживает, из-за отсутствия удовлетворяющей ее деятельности. Она рисует, читает, но ей этого недостаточно. Такому честолюбивому и тщеславному человеку, как Мария, нужна вечно живая неиссякаемая деятельность. Она решила, что не будет ни поэтом, ни философом, ни химиком, она может быть только певицей и художницей. Башкирцева хочет быть популярной

и считает это главным.

«Тщеславие! Тщеславие! Тщеславие! Начало и конец всего, вечная и единственная причина всего. Что не произведено тщеславием, произведено страстями. Страсти и тщеславие – вот единственные владыки мира!» – пишет она в дневнике.

Чтобы хоть как-то отвлечь дочь, мать 12 апреля увозит Марию в Неаполь. Город с первого взгляда ей не нравится: «В Риме дома черны и грязны, но зато это дворцы – по архитектуре и древности. В Неаполе – так же грязно, да к тому же все дома – точно из картона на французский лад».

Башкирцевы посещают Помпею. Осматривая мертвый город, они по очереди отдыхают на стуле, который взяли напрокат вместе с носильщиком. Марии нравится обслуживание туристов, она хвалит администрацию раскопок. Но думает все время о своем…

Как только Башкирцевы возвращаются в Рим, у них тут же появляется Пьетро. Происходит то, о чем изданный дневник снова утаивает: «А теперь, я прошу вас, не читайте то, что я сейчас напишу. До сих пор я думала, что эта книга станет образцом морали и будет рекомендована для чтения в школах и пансионах. Послушайте, я советую вам не читать дальше, потому что вы разочаруетесь во мне, вот и все!.. Он притянул меня к себе… не читайте, еще не поздно!., он поцеловал меня в правую щеку… и вместо того, чтобы оттолкнуть его, я отдалась в его власть и обняла обеими руками за шею… Черт возьми!.. Он положил мне голову на плечо, целуя мне шею слева и… какой ужас! Первый раз я была в объятиях мужчины. Я собрала все мои силы, а так как наши лица были чрезвычайно близки друг к другу, я приняла важное решение и поцеловала его в губы; я, которая до сих пор даже не коснулась его губами. И этот первый молчаливый поцелуй длился так долго, что я без сил уронила голову ему на плечо».

Чудо первого поцелуя произошло, и в связи с этим многое изменилось. Мария зовет Пьетро в Ниццу, куда уезжает ее семья. На вокзале во время прощания она признается Пьетро, что любит его. Они расстаются, поезд трогается, бедный Пьетро остается на пустом перроне.

Но он не приехал к ней в Ниццу, это она приехала в Рим, чтобы увидеть его. Пьетро понимает, что означает ее приезд. С этого дня каждый вечер Антонелли у них. Влюбленные каждый день ссорятся и каждый день мирятся. Мария требует, чтобы он посвятил родителей в их отношения, и через несколько дней Пьетро наконец говорит о ней своей матери, после чего, накануне их отъезда из Рима, делает Марии предложение. Она его принимает. Молодые начинают обсуждать возникающие в связи с этим браком проблемы, прежде всего главную – принадлежность к разным религиозным конфессиям. Они решают привлечь на свою сторону старого барона Висконти, чтобы он улаживал все вопросы с их родителями, потому что Мария подозревает, что и ее отец, и дедушка будут против ее перехода в католичество.

Однажды влюбленным представилась возможность побыть наедине. Они кинулись в объятья друг другу. «– Ваши губы! – страстно шепчет он, – дайте мне ваши губы! – Мне даже в голову не пришло ослушаться, и я вытянула шею, чтобы встретиться с его губами. Да, правду говорят, что поцелуй в губы… Откинув голову, закрыв глаза, опустив руки, я не могла оторваться от него». Наконец Мария освобождается из объятий Пьетро, целует его в последний раз и убегает.

«Я только хотела бы знать, что зашла так далеко действительно оттого, что люблю этого мужчину, или же любой дурак, клянущийся мне в любви, может добиться от меня того же», – спрашивает она сама себя в дневнике. И сама же себе отвечает: «Я думаю, что последнее более вероятно».