Мария Магдалина
Шрифт:
Многие раннехристианские писатели высказывались по поводу тщеславия. Автор «Дедаскалий» — апостолического уложения третьего века, Клемент Александрийский, Киприан, Иероним и Иоанн Златоуст — вот лишь некоторые, кто выступал против тщеславия [396] . В своей «De cultu feminarum» Тертулиан, суживая рамки проблемы, рассматривает только женское тщеславие, говоря, в частности, что такие суетные предметы, как пудра, украшения и дорогие красители, были придуманы падшими ангелами и дарованы грешным женам — дщерям Евиным [397] .
396
См. Gabor Klaniczay Fashinable Beards and Heretic Rags в The Uses of Supernatural Power: The Transformation of Popular Religion in Medieval and Early-Modern Europe, перев. Сьюзан Сингерман (Принстон: изд-во Принстонского университета, 1990 г.), с. 57.
397
Перевод под названием The Apparel of Women включен в сборник работ Тертулиана Disciplinary, Moral and Ascetical Works, перев. Эдвин 3. Квеен (Отцы церкви, 40 т.) (New York: The Fathers of the Church, 1959), 119. 8-ю главу он посвящает мужскому тщеславию.
Такова, вкратце, традиция, унаследованная средневековыми проповедниками [398] . Они и сами внесли значительный
398
Об отношении проповедников к тщеславию см.
A. Lecoy de la Marche La chaire frangaise au Moyen Age (Paris: Librairie Renouard, 1886), 428–449; Thomas M. Izbicki Pyres of Vanities: Mendicant Preaching on the Vanity of Women and Its Lay Audience в De ore Domini: Preacher and Word in the Middle Ages, под ред. Томаса Амоса и др. (Труды по средневековой культуре, vol.27) (Kalamazoo, MI: Mediaeval Institute Publications, 1989), 211–234; Mane-Anne Polo de Beaulieu La condamnation des soins de beaute par les predicateurs du Moyen Age (ХШите — XVnme) в Les soins de beaute. Moyen Age debut des temps modernes (Труды 3-го Международного симпозиума, Грасс, 26–28 апреля 1985 г.) (Nice: Centre d’Etudes Medievales de Nice, 1987), 297–310; и Diane Owen Hughes Regulating of Women’s Fashion в Silences of the Middle Ages, под ред. Кристиан Клапиш-Зубер, A History of Women in West, т.2, с. 136–158.
399
О глазах см. Bernardino da Siena Le prediche volgari (Quaresimale del 1425 [Firenze]), т. З, с. 182, и Сервасанто да Фаэнца: «[Mulieres] offendunt enim Christum in oculorum nucibus respiciendo inhoneste». MS Antoniana 490, 101r; в RLS нет.
400
Бернардино Сиенский там же; Ремиджио де Джиролами: Prius os ad oscula venerea nunc ad oscula sancta pedum Christi, MS Flor. Naz. Conv. Sopp. D. 1. 937, f. 232r; RLS 5: 806, и Перегрин de Оппельн: «Ore etiam superbe locuta fuerat et indisciplinate», MS BAV Pal. lat. 465, f. 154v; RLS 4: 147.
401
Францисканский проповедник, известный нам как Псевдо-Антоний Падуанский, составил подробную метафорическую историю о греховных ароматах Марии Магдалины. Сначала она, по его словам, собирала травы грехов, затем мысленно перемалывала их и, наконец, варила их в своем, объятом распутными желаниями сердце. Он проповедовал: «Et illud unguentum peccatorum haec mulier prius confecerat per hunc modum. Primo namque collegit herbas peccatorum, quae copiose inveniuntur in horto mundi, collegit dico per sensus: per vagationes visus, auditus, et sic de aliis sensibus, deinde trivit per modum pulmenti cogitationes ipsius, deinde in olla cordis sui igne pravi desiderii coquit, quo facto inungitur, dum, scilicet opus exterius prodit, in tantum aliquando, quod malus odor peccati diffunditur per hanc domum… Sed hoc unguentum factum fuit ad corporis lasciviam vel delectationem, sicut debuit fieri ad salutem animae». Sancti Francisci Assisiatis, minorum Patriarchae nec non S. Antoni Paduani, eiusdem ordinis, Opera Omnia (кн.2), под ред. Иоганна де ла Хей (Stadt am Hof: Iohannes Gastl, 1739), 123.
Но самого пристального, выходящего за всякие разумные рамки внимания удостоились ее волосы. Проповедники утверждали, что ее густые волосы, которыми она смиренно отерла ноги Христу, некогда — с порочной целью привлечения поклонников — были завиты, уложены и украшены лентами и бантами [402] . Джордано Пизанский бранил флоринтиек за излишества, говоря им, что в то время как бедняки страждут, они убирают свои волосы украшениями, стоящими огромную сумму — двести золотых флоринов. Это, по его мнению, являлось верхом бесстыдства и причиной, по которой на город обрушилось столько бед. Он призывал женщин последовать примеру Марии Магдалины и искупить грех тщеславия. Он метал громы и молнии, проповедуя:
402
Ср. высказывания Сервасанто да Фаэнца, утверждавшего, будто Мария Магдалина нанесла Христу обиду: «In capillorum cultibus crispando, frixiando», там же, и Иннокентия III: «Mulier ad haec olim capillos composuerat ad decorem et ernes crispaverat ad omatum, circumvolvens illos variis ligaturis, circumvolutionibus eos ligans ut intuentium in se provocaret affectus». MS BAV Arch. Cap. S. Petri D. 211, 79v; в RLS нет.
Одна женщина убирает свою голову украшением ценой в сотню флоринов. Что с того? А бедняки даже не имеют ни одежды, чтобы прикрьггь свою наготу, ни пищи, чтобы поесть: и те мешки с навозом на головах, служащие украшением, стоят по сто или двести золотых флоринов, и несчастные мужья соглашаются на это, и тоже теряют свои души. Им следовало бы добиться законов против подобного тщеславия, если они впрямь такие мужчины, какими им надлежит быть. Не у дивляйтесь, что эти излишества, в которых женщины купаются, являются одной из причин упадка нашего города, поскольку Бог питает отвращение и презирает излишества и роскошь. И поэтому Магдалина искупила свои грехи. И это продемонстрировано в сцене, где вместо тряпицы она отирает благословенные ноги Христа своими прекрасными белокурыми волосами [403] .
403
Racconti esemplari di predicatori del Due e Trecento, под ред. Джорджио Варанини и Гвидо Бальдассарри, 3 т. (Rome: Salerno Ed., 1993), т. 2, с. 375–376.
Поскольку волосы связывались с женской сексуальностью и считались излишеством [404] , а также потому, что проповедники полагали, что женщины из высшего общества (в подражание проституткам) тратят много времени и денег на причудливые прически и украшения, густые волосы Марии Магдалины служили объектом бесконечных, произносимых с кафедры тирад. Гребни, накладки, хвосты и другие предметы убранства считались дьявольским, достойным осуждения изобретением [405] . Бернардино Сиенский даже в проповеди, произнесенной на праздник Марии Магдалины, порицал окрашивание волос. Он обвинил святую (которую средневековые художники по недоразумению изображали блондинкой) в том, что она, чтобы волосы ее приобрели более золотистый оттенок, якобы обесцвечивала и сушила их на солнце [406] . Также проповедники, ссылаясь на случай с Авессаломом, предостерегали, что чрезмерная забота о собственных волосах может привести к летальному исходу. Слушателям напоминали, что тщеславный Авессалом погиб из-за того, что, запутавшись густыми волосами в ветвях дуба, повис между небом и землею и висел
404
Уго да Прато Флоридо: Capilli enim corporis superfluitates sunt per quos bona temporalia designantur. MS Vail. C. 80, f. 56v.
405
Lecoy de la Marche La chaire, c. 439–440, и Hughes Regulating Women’s Fashion, c. 145.
406
Le prediche volgari (Quaresimale del 1425 [Firenze]), т. 3, c. 182. Томмазо Агни да Лентини тоже говорит в проповеди о крашеных волосах Марии Магдалины; см. MS Vat. lat. 4691, f. 114r; в RLS нет. Гаскинс напоминает нам, что в трактатах о красоте, как, например, у Фиренцуола, прямо сказано, что красивые волосы — «это волосы здоровые и белокурые, напоминающие по цвету золото или мед либо яркое солнечное сияние». Она также приводит описание семнадцатого столетия того, как венецианки, сидя на солнце, осветляли волосы. См. Мария Магдалина, с. 247–248.
407
2 Цар. 14: 25–26 и 18: 9-15. Ср. Уго да Прато Флоридо: «Absalon… et postea per capillos suspensus interfectus fuit», там же; Thesaurus Novus: «Nam non bene successit absaloni», Проповедь 103, Sermones Thesauri, с непронумерованными страницами; Лука Падуанский, MS Antoniana 466, f. 268v; RLS 4: 94.
Хотя проповедники и изощряли свою фантазию по поводу того, как Мария Магдалина тешила свое тщеславие, они ни разу не перешли рамки, установленные для них Григорием Великим. Иногда они, правда, придумывали что-нибудь новое. Так, например, Агостино д’Анкона обвинял Марию Магдалину в том, что она безрассудно тратила свое достояние на шутов и актеров, а Ремиджио де Джиролами высказал предположение, что в ее грехах были также повинны уши, нос и ноги ее [408] . Впрочем, в большинстве случаев проповедники оставались верны предложенному Папой Григорием Великим перечню того, чем тешила свое тщеславие Мария Магдалина.
408
Агостино: «Fuit crudelis et insensibilis cum ipsa divicas sibi a patre eius relictas non pauperibus et indigentibus sed ioculatoribus et hystrioonibus largiretur». MS Angelica 158, f. 122r; RLS 1: 126. Pe-миджио: «Prius aures ad verba carnalia et mundana nunc ad verba spiritualia et divina. Prius nares ad adores florum et unguentorum nunc odores morum… Prius pedes ad discursus vagos, nunc ad accessus devotos ad Christum. Denique totum corpus ad luxuriam nunc ad sanctimoniam. Unde Gregorius in Omelia». MS Flor. Naz. Conv. Sopp. D. 1. 937, f. 232r.
Драматурги времен позднего Средневековья, напротив, не были столь щепетильны. Не удовольствовавшись григорианским перечнем, они сочинили, будто Мария Магдалина только и делала, что предавалась пустым удовольствиям. Они изображали ее женщиной, ведущей духовно бедную жизнь, наполненную только развлечениями, песнями, танцами и всевозможными увеселениями [409] . В пьесе шестнадцатого столетия Мария Магдалина показана женщиной, погруженной в мирскую суету, — совершенной противоположностью благочестивой Марфе, пришедшей к сестре и умолявшей последнюю послушать проповедь Иисуса. Мария Магдалина, занятая приготовлениями к пиру, ответила на сестрину просьбу резкой отповедью: «Видишь, я занимаюсь подготовкой к пиру — песнями, музыкой и танцами для развлечения гостей, — и потому оставь меня в покое» [410] .
409
Перечень таких сцен в средневековой драме см. Гаскинс Мария Магдалина, с.103–168.
410
«Un miracolo di Santa Maria Maddalena» в сочинени Алессандро д’Анкона Sacre rappresentazioni dei sacoli XIV, XV e XVI, 3 т. (Florence: Successori le Monnier, 1872), т. 1, с. 395. Ср. Conversione di Maria Maddalena e resurrezione di Lazzaro (автор неизвестен, 15-й в.), в Le sacre rappresentazioni italiane. Raccolta di testi dal secolo XIII al secolo XVI (место издания не указано: Бомпиани, 1942 г.) О средневековой драме см. Карл Юнг Драма средневековой церкви, 2 т. (Оксфорд: Кларендон Пресс, 1933 г.; переиздано в 1951 г.)
Особо осуждали средневековые проповедники танцы. Жак де Витри (ум. в 1240 г.) — самый даровитый проповедник, яростно нападал в своих проповедях на все его формы. Он, уподобляя исполнение женщинами песен и танцев бесовской литургии, говорил следующее: «Женщина, ведущая хор, — это капеллан дьявола; те же, кто ей отвечает, — его священники» [411] . Другой проповедник так осуждающе отозвался о невинном хороводе: «В центре этого танца стоит дьявол, и все двигаются к погибели» [412] .
411
Цит по К. Касагранде Защищенная женщина, с. 85.
412
Цит по Лекое де ла Марш Кресло, с. 447, прим. 2.
Проповедники говорили, что поведение Марии Магдалины до обращения, в том числе и танцы, следовало осуждать, а не брать в качестве примера. Однако были, конечно, и те, кто считал иначе, и тому доказательством является случай, произошедший в 1249 году и описанный в журнале посещений епископа Евдея Риго. Наведавшись в монастырь Вийарсо, где вместе с тремя мирскими сестрами проживали двадцать три монахини, Евдей пришел в ужас от их беспорядочного образа жизни, не отличавшегося от того, какой вела Мария Магдалина до своего обращения. В дисциплинарном послании, отправленном в монастырь, Евдей предостерегал:
Мы запрещаем украшать шафраном покрывала, из тщеславия завивать волосы, носить пояса из серебра или иных металлов либо шкурки гагар и диких животных, отпускать волосы ниже ушей.
Кроме того, мы запрещаем вам устраивать фарсовые представления, как вы издавна поступаете на праздник Невинных младенцев и блаженной Марии Магдалины, наряжаться в светскую одежду либо танцевать друг с другом или с мирянами [413] .
Непослушные сестры из Вийарсо, очевидно, полагали, что праздник Марии Магдалины не может обойтись без проявления тщеславия, легкомыслия и танцев — несмотря на настойчивое и усиливающееся осуждение со стороны проповедников. Танцы и впрямь настолько сроднились с образом Марии Магдалины, что к началу Нового времени ее именем даже называли балеты [414] . Хотя гравюра Лукаса ван Лейдена начала шестнадцатого столетия и называется «Танец Марии Магдалины», здесь не показан танец; что на ней изображено, так это отсутствие — до обращения — у Марии Магдалины духовных интересов. Отправившись за город на passaggiata, держа под руку своего спутника, Мария Магдалина окружена со всех сторон влюбленными парочками, сценами охоты, музыкантами и общим грубым весельем [415] .
413
Журнал записей Евдея Руанского, перев. Сидни М. Браун, под ред. Иеремии Ф. О’Салливан (Нью-Йорк: издательство Ко-лумбиеского университета, 1964 г.), с. 49–50.
414
См. Я. Colin Slim Music and Dancing with Mary Magdalen in a Laura Vestalis в The Crannied Wall: Women, Religion and the Arts in Early Modern Europe, под ред. Креега А. Монсон (Энн Арбор, штат Мичиган: издательство Мичиганского университета, 1992 г.), с. 139–160.
415
Экземпляры этой гравюры, датированное 1519 годом, есть в Уффици и Британском музее. Она встречается как в La Maddalena tra sacro e profano, под ред. Марилены Моско (Милан: Мондадори, 1986 г.), с. 257, так и в Марии Магдалине Гаскинс, рис. 24.