Машина мышления. Заставь себя думать

Курпатов Андрей Владимирович

Судя по всему, это связано с тем, что значительная часть интеллектуальной деятельности мужчин, протекая изначально в правом полушарии, не находит для себя адекватного выражения в словах, живущих, так сказать, в левом полушарии.

Аналогичная по сути проблема возникает и в рамках социальных взаимодействий — зачастую мужчина выносит суждения социально-психологического характера (левым полушарием), не осознавая в должной мере многих психологических нюансов отношений, доступных лишь его правому — весьма и весьма молчаливому — полушарию.

Впрочем,

какими бы ни были «средние» различия, вы всегда можете найти двух людей, очень похожих друг на друга, несмотря на то что он — мужчина, а она — женщина.

С другой стороны, указанные нюансы, эти особенности организации «средних» мозгов «средних» мужчин и женщин, позволяют нам лучше понять, в чём специфика правого и левого полушария как таковых.

Итак, мы не можем говорить, что, мол, правое полушарие отвечает за то-то, а левое — за то-то. Хотя, безусловно, у них отмечается серьёзная специализация, то есть функции между ними распределены.

Эта оговорка важна, поскольку, когда я сейчас буду говорить про «депрессивный мозг» Ричарда Дэвидсона, не следует думать, что речь идёт о клинической депрессии. Хотя изначальные данные по этому вопросу Дэвидсон получил именно на депрессивных больных.

Дело было в 80-х годах прошлого века, Ричард Дэвидсон — тогда ещё совсем молодой психолог, выпускник Гарварда — работал в Государственном университете штата Нью-Йорк в Перчейзе.

Будучи большим поклонником метода электроэнцефалографии (ЭЭГ), он решил записать базовую активность мозга пациентов, страдающих от клинической депрессии, ну и, конечно, представителей контрольной группы — то есть психически здоровых людей.

Выборка была небольшая, само исследование — не слишком фундаментальным, но результаты Дэвидсона оказались как минимум неожиданными: у людей с депрессией отмечалась достоверно более низкая активность левой лобной доли40.

Полученные результаты положили начало большой программе научных исследований, которые пролили свет на «эмоциональную жизнь» полушарий головного мозга и позволили исследователям прийти к следующим выводам:

• левая и правая префронтальная кора активизируется у здоровых людей как в случае положительных, так и в случае отрицательных эмоций,

• а вот у пациентов, страдающих депрессией, обычно отмечается недостаток активности левой префронтальной коры или же повышается активность в правой префронтальной коре или в обеих.

Тема в научном мире стала горячей.

Кто-то из исследователей настаивал на том, что правое полушарие в принципе отвечает за эмоции, кто-то склонялся к мысли, что эмоции между полушариями распределены по валентностям: положительные — в левом полушарии, отрицательные — в правом41.

Так или иначе, правое полушарие в большинстве научных работ и в самом деле признаётся более чувствительным к эмоциям.

Вы можете легко в этом убедиться, глядя на изображение, собранное из двух половин фотографии одного и того же человека. На одной он нейтрален, на другой — улыбается (рис. 32).

Рис. 32. Совмещение

половин лица с двух изображений одного и того же человека.

Если при совмещении двух половин этих фотографий мы «эмоциональную» часть лица предъявим преимущественно вашему правому полушарию (А), то вы быстро заметите эмоцию человека — может быть, даже не сразу сообразите какую, но увидите.

Если же «эмоциональную» часть лица видит преимущественно ваше левое полушарие (В), то у вас сначала возникнет ощущение, что это какая-то странная гримаса, и лишь при более детальном рассмотрении, то есть не без помощи правого полушария, вы увидите, что это всё-таки какая-то эмоция.

Но это мы говорим про наше восприятие эмоций другого человека.

Наше же собственное лицо имеет, разумеется, зеркальную экспрессивную асимметрию: если мы улыбаемся или грустим, у нас, скорее всего, сильнее меняется мимика на левой стороне лица.

В 1993 году профессор Куинс-колледжа, нейропсихолог Жанна Брод провела сравнительный анализ 47 исследований, в которых изучалась эмоциональная асимметрия лица, и пришла к выводу, что левая половина лица, в большей степени контролируемая правым полушарием, активнее задействована в выражении эмоций42.

В клинических исследованиях также было показано, что повреждения именно правого полушария ухудшают способность человека идентифицировать эмоции.

Причём проблема понимания эмоций коснётся не только зрительного восприятия — мимики, жестов, понижается и способность восприятия слов, призванных передавать эмоции и чувства.

Однако Ричард Дэвидсон настаивает всё-таки на том, что наше правое полушарие не только более «эмоционально», но и более «депрессивно», что, кстати сказать, косвенно подтверждается тем фактом, что в нём дофаминовая активность, как правило, ощутимо ниже, чем в левом.

Впрочем, как я уже сказал, тут всё намного сложнее, чем кажется.

Наши эмоции — это же, по сути, внутренние инструменты управления нашими действиями. Появляясь, они начинают диктовать нам действия, которые мы должны в той или иной ситуации, в зависимости от её эмоционального окраса, совершить.

И в этом смысле негативные, отрицательные эмоции — это то, что диктует нам поведение избегания, а положительные, напротив, толкают нас на приближение, взаимодействие.

Проще говоря, если вы чего-то боитесь — вы пытаетесь этого избежать, если вам что-то нравится — вы хотите это приблизить.

Поэтому дело в конечном счёте не в том, какую именно психическую активность производит то или иное полушарие, а в том, как оно воспринимает действительность, на что оно обращает внимание, что для него в этой действительности важно, значимо, что оно в ней видит.