Машина пробуждения
Шрифт:
Размышления помогали Эшеру сдерживать и направлять свой гнев. Умирающие топтали землю миров, не находя забвения, этого странного лекарства от их хронического недуга – жизни. Их становилось все больше, и начиналась очередь за исцелением здесь, в этом городе. Какая ирония!
«Каким бы ни оказался новый мировой порядок, жизнь продолжится. А благословением то будет или проклятием – еще поглядим. Выбора нам все равно не оставили».
Оказавшись предоставленным самому себе, Эшер был вынужден признать, что на самом деле и понятия не имеет, к какому финалу все идет. Груз принятых решений
Там, где, образуя треугольник свободного пространства, пересекались три улочки, давно забытый умелец установил фонтан. Вырезанный из известняка морской конек лил воду в украшенную барельефом чашу. Эшер облокотился на нее и посмотрел вниз. Ведь он не мог ощущать того, что ощутил наверху обглоданной башни «Оттока». Не так ли?
Был лишь один человек, которого он мог винить в существовании всех этих личей, всех этих подлецов в сапогах… Эшер даже не был уверен, так ли уж велика вина маркизы Тьюи, хотя больше и не имел права мириться с ее вмешательствами, да и те времена, когда он топил свои печали в бутылке, прошли. Эшер подавил мимолетное, но сильное желание размозжить собственный череп о каменного морского конька.
«Началось. Мы все утонем?»
Широко расставив руки и обхватив ладонями края чаши фонтана, Эшер наклонился и устремил взор в воду. Ее поверхность пошла рябью, а затем явила ему отчетливое, яркое изображение Лалловё Тьюи. Изумленное лицо маркизы было подсвечено золотисто-зеленым, а обнаженные плечи оказались мокрыми. Она принимала ванну? При зажженных свечах?
– И с чего я вдруг удостоилась такой чести, мой…
– Захлопни свою коровью пасть, недоношенная полукровка! – оборвал Эшер маркизу. Ее губы изогнулись идеальной буквой «О». – Все кончено, Тьюи. Считай это звонком вежливости. Беги.
– Прошу прощения? – Лалловё быстро оправилась и даже почти сумела придать своему голосу насмешливые нотки, но за всем ее притворством было заметно, насколько ее потрясли слова Эшера.
«Да, да, да. Она виновна именно настолько, насколько выглядит».
– Я сказал тебе бежать. Убирайся из моего города, пока еще можешь.
Скрючив пальцы, он повел ладонью над водой, и его призрачное окно переместилось. Теперь он смотрел на маркизу не снизу вверх, со стороны ее коленей, но словно нависал над ней, глядя ей прямо в лицо. Заодно ему удалось рассмотреть и предмет, что лежал в ее руках, – новейшее достижение в области синкретических технологий, значительно превосходящее ту халтуру, что Эшер видел парой лет ранее: в раковину огромной устрицы была встроена электрическая матрица, подвешенная в магической среде. Серый человек не следил за не прекращающимся ни на день прогрессом, будь тот магическим, техническим, метафизическим, спиритуалистическим или каким бы то ни было еще. Он не нуждался в этих изобретениях и только теперь, когда было уже слишком поздно, стал понимать, насколько наивен был.
Тьюи подняла взгляд и посмотрела на него из своей ванны. Ее притворство испарилось – она перестала изображать просто принимающую водные процедуры барышню, к которой пристает нахал. Истина заключалась в том, что Эшер был выше низменных желаний, а она вовсе не походила на благопристойную даму.
– Бежать? – улыбнулась маркиза, обнажив змеиные клыки,
Улица под его ногами заходила ходуном, расплескивая воду из фонтана, и Эшер вцепился в бортики, пытаясь удержать равновесие.
Змея продолжала смеяться.
– Знаешь ли, вместо того чтобы лелеять больные фантазии, пробужденные твоими собственными ошибками, мог бы и поблагодарить меня за поддержание какой-никакой нормальности хотя бы в этой части города. А еще сказать спасибо за ту мою провальную попытку забрать Купера у Леди.
Эшер поморщился и снял крышку с колодца своего гнева.
– Думаешь, что узнала об агонии все, что можно знать, потому что подвесила в своем сортире собственного отца? Я упражнялся в пытках задолго до того, как твоя мать основала свою династию, и могу сокрушить твой разум, даже не вспотев. Я выбью из тебя твое хваленое хладнокровие и оставлю умолять о том, чтобы тебя добили, словно мула со сломанным хребтом, – ничего лучшего ты не заслуживаешь.
Если Эшер рассчитывал увидеть на лице маркизы хотя бы малейший признак испуга или уступчивости, его ждало разочарование. Она лишь громче засмеялась, захлопав мыльными ладонями.
– Я передам от тебя привет своему новому гостю. Одному из твоих друзей. Точнее, тому, что от него осталось. Впрочем, кажется, ты уже должен был привыкнуть, что постоянно теряешь друзей и родных?
– Купер? – в отчаянии воскликнул Эшер, прежде чем земля вновь, еще более неистово, содрогнулась под его ногами.
Улица хлестнула, словно встряхиваемая простыня, сбивая его с ног. Потрясение погасило гнев, когда серый человек увидел, как здание банка, возведенное сотни, а может быть, и тысячи лет назад, рассыпается в пыль прямо у него на глазах. Сейчас, посреди ночи, строение пустовало, но в домах по обе стороны обсаженного кипарисами бульвара Хагия Хана Рюспеля было полно людей – Эшер слышал крики выброшенных из кроватей проснувшихся детей и их родителей. Вся улица ходила ходуном оттого, что под землей пробудилось нечто огромное.
«Под землей. Колокола, звонящие по вздувшимся мертвецам. Цепи».
Причастны ли к этому Развеянные? Они были достойным народом, образованным лучшими душами, какие только могли предложить миры, – ну, или чистейшими, если между этими понятиями есть какая-то разница, – и посвятили себя сохранению погребенной под землей истории Неоглашенграда. Кроме того, Развеянные были друзьями всякого, кто действовал во имя интересов города и населяющих его людей, и ни за что бы не позволили каменщикам даже взглянуть на механизмы в центре паутины, а уж о доступе к управлению допотопным устройством и вовсе речи идти не могло.
Эшер вышел из переулка и обратил свой взор к северо-западу, к ближайшему выходу на поверхность цепи, притянутой лебедкой к колокольной башне, – расположенные на поверхности «якоря» были возведены очень давно, когда далекие предки нынешних каменщиков зафиксировали цепи, обмотав вокруг подземных бобин и закрепив звенья на мощных башнях наверху. Они спрятали подлинное назначение цепей в лабиринте под городом, обратив поднявшийся уровень улиц себе на пользу, схоронив истину на такой глубине, где появлялись одни только Развеянные. Он полагал, что тем можно доверять. Неужели ошибался?