Маска Атрея
Шрифт:
Она попробовала добавить к Атрею «керамика», «захоронение», «могила» и «тело» — и получила те же ссылки, что уже видела, только в немного другом порядке. Попробовала «Атрей» и «1940», «Вторая мировая война», «танк «Шерман»«. Последние два варианта дали другую группу ссылок, но на них не удалось отыскать даже упоминаний об Атрее, только о войне. Дебора вздохнула, борясь с вздымающейся волной апатии, и набрала «Атрей, преступление ненависти». Она ждала, пока медленный модем передаст результаты, когда услышала стук в дверь.
Дебора посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Только бы не Кернига
Кельвин, мелькнула мысль. Облегчение боролось со стыдом и тревогой.
Она посмотрела в глазок и отступила, нахмурившись. Это была Тони.
Глава 62
Странно видеть Тони у себя дома, подумала Дебора, когда они сидели на кухне за бокалами вина, которое Тони привезла с собой. По-настоящему они до этого говорили всего один раз, за тысячи миль отсюда, в маленькой греческой деревушке. Это казалось почти невозможным.
— Агент Кернига сегодня вернулся в музей, — начала Тони. — Рассказал, что произошло. По выражению лица Кина я поняла, что тебе не помешает выпить.
Дебора благодарно улыбнулась, но улыбка получилась бледной.
— Этот человек меня по-настоящему не любит, — вздохнула она. — В смысле Кин.
— Если тебя это утешит, — ответила Тони, — думаю, ко мне он тоже особо нежных чувств не испытывает.
— А что ты делала в музее? Я думала, ты уволилась.
— Надо же отработать контракт, — усмехнулась Тони. — Во всяком случае, другую работу я еще не подобрала. На самом деле я уволилась, только чтобы показать федералам, что мы не друзья, но мне, наверное, придется попросить тебя дать мне второй шанс. Если полиция обвинит меня в препятствии расследованию, мне придется сказать об этом, когда я буду наниматься на другую работу. Если Американский еврейский конгресс возьмет меня в отдел расследований, такая характеристика, как ни странно, может оказаться полной, но, поскольку они скорее всего захотят, чтобы я снова занялась кулинарией, — да еще и дадут начальника, — сомневаюсь, что им понравится наличие в моем досье преступления. Черт, — добавила она, — никогда не думала, что взаправду закончу уборкой туалетов.
— Это не взаправду, — возразила Дебора. — Это просто...
— Ага, пока не найду чего получше, — отозвалась Тони. — Именно так всегда говорила мама. — Она пожала плечами, лотом вдруг шаловливо усмехнулась. — Я хочу послушать, как ты переночевала с мистером Кельвином Бауэрсом, адвокатом.
У Деборы отвисла челюсть.
— Тебе Кернига рассказал? — спросила она.
Обсуждать эту тему не хотелось.
— Да нет же. Никто не говорил — до сих пор. Я просто догадывалась.
— Никогда не верь репортеру, — хмыкнула Дебора.
— А уборщице? Давай, девочка, рассказывай.
— Мы провели очень приятный вечер.
— Еще бы. Вижу, ты все еще красишь губы.
— Ты приехала, чтобы учить меня макияжу или чтобы узнать новости?
— Какие новости? — спросила Тони с насмешкой.
— Результаты исследований тела, — ответила Дебора, и сама услышала, как печально звучит ее голос. Тони тщетно пыталась отвлечь ее от мысли об ответственности за гибель двух греков. Правда невидимкой витала между ними, и Дебора чувствовала себя далекой и одинокой, словно в конце
— Ты нашла его? — спросила Тони.
— Нет, зато видела результаты радиоуглеродной датировки.
— Ну?
— Керамика и, вероятно, золото — девятнадцатый век. Тело более позднее. Середина сороковых.
Тони очень аккуратно поставила бокал:
— Считаешь, это мой отец?
— Не знаю.
— А как по-твоему?
— Не исключено, — проговорила Дебора, слишком уставшая и подавленная, чтобы спорить. — Хотя я не вижу особого смысла...
— Тогда понятно участие федералов. — Тони встала, глаза ее загорелись волнением. — Это действительно было преступление ненависти.
— Не знаю, — повторила Дебора, качая головой. — Я не понимаю, зачем так стараться сохранить тело, даже если есть свидетельство того, как он умер. Да, военные не любят, когда такие вещи раскрываются, но теперь это довольно старая новость. Вряд ли поднялась бы такая уж страшная суета.
Тони бросила на нее обиженный взгляд.
— Прости, — сказала Дебора. — Я лишь...
— А если тот тип, который его убил, — перебила ее Тони, — военный полицейский, — если он действительно был военным полицейским, — позже стал важной персоной или отцом важной персоны? Тогда это может оказаться серьезной проблемой. Кто-то старается защитить убийцу или его семью.
— Может быть, — согласилась Дебора. Она еще никогда не чувствовала себя такой утомленной и униженной, однако Тони, увлеченная своей историей, похоже, ничего не замечала.
— Ты так не считаешь? — с вызовом спросила Тони.
— Наверное, возможно и такое.
— Но ты так не считаешь!
Тони не желала отступать. Она ждала по меньшей мере горячего согласия.
— Ты не считаешь, что мой отец стоит внимания? Ты не считаешь, что кто-то может крепко получить по носу из-за убийства чернокожего в сорок пятом году?
Дебора пошла на попятный, хоть и подозревала, что уже поздно.
— Я не спорю. Просто мне видится здесь некоторая неувязка. Зачем убийце твоего отца столько хлопот: класть тело вместе с поддельными погребальными дарами, надевать на него маску?
— Чтобы скрыть факт, что это тело американца, — отрезала Тони, — что он убил одного из своих.
— Но ты говорила, что твоего отца похоронили, — сказала Дебора. — Никто не пытался скрыть факт его гибели. Этого и не требовалось. В сорок пятом слова одного белого военного полицейского было достаточно, чтобы заставить замолчать дивизию чернокожих солдат.
Лицо Тони исказилось, во взгляде сверкнули боль и унижение.
— Ну, тогда все прекрасно. — Она резко повернулась и направилась к двери.
— Я этого не говорю. — Дебора встала и пошла за ней. — Я не говорю, что они были правы!
— Я знаю, что ты говоришь, — отозвалась Тони, не останавливаясь.
— Тони, — взмолилась Дебора, — прости. Сегодня был... Я не хотела...
— Все чудесно, — бросила через плечо женщина, рывком открывая дверь. — Встретимся в музее.
И ушла, хлопнув дверью так, что грохот раскатился по всей квартире. Дебора слушала, как стучат по коридору каблуки, но чувствовала себя настолько задавленной усталостью и оцепеневшей от грусти, что не побежала следом.