Маска Черного Тюльпана
Шрифт:
Передвигаясь по дорожкам, я высматривала знакомую светлую голову. Колина я не видела со вчерашнего вечера, когда оставила его моющим посуду. Спустившись сегодня утром на кухню, я нашла там записку, прислоненную к сахарнице:
«Ушел. Завтракайте. К.».
Можно было только восхититься лаконичностью языка. Хемингуэй одобрил бы, доктор Джонсон — нет [21] .
Куда бы он ни ушел, это был не парк. Наиболее похожее на человека изображение, которое я нашла, было очень самодовольным Аполлоном, играющим на лире над фонтаном в окружении заискивающих наяд, точно Элвис в окружении млеющих фанаток-подростков. Я мило поболтала
21
Бенджамин Джонсон (1573?-1637) — английский драматург; его творческое наследие велико и разнообразно.
С того момента как накануне вечером автомобиль остановился на подъездной дорожке, мне не терпелось обследовать нагромождение камней в отдалении. Из окна библиотеки на него открывался необыкновенно ясный вид; взор скользил поверх парка, прямиком к благородному памятнику на холме, с его угловатым контуром осыпающихся камней. Вполне возможно, это просто еще одно парковое сооружение, как и очаровательные искусственные римские развалины — в восемнадцатом веке была мода не только на классические развалины, но и на готические, — но для паркового украшения оно казалось несколько массивным и лишенным отделки. Что бы это ни было, я хотела это увидеть.
Открытое поле отделяло парк от небольшой башни. Идти пришлось дольше, чем казалось, в основном в горку. За мной тянулась цепочка ямок от каблуков. Гораздо эффективнее, чем хлебные крошки, чтобы найти дорогу домой, ободрила я себя.
Башня стояла на естественном возвышении и оказалась больше, чем выглядела из дома. Сложенная из здоровенных глыб, она заставила почувствовать себя карликом, как это было в первый раз, когда меня ребенком взяли в храм Дендур в Метрополитен-музее. Я медленно обошла сооружение, касаясь рукой грубых камней стены. Она была абсолютно гладкой, без всяких щелей для любопытного взгляда — или жаждущих осадить башню. Выше виднелись узкие прорези бойниц, но на уровне земли твердыня казалась совершенно непроницаемой. Из нее вышла бы отличная тюрьма для Рапунцель [22] .
22
Рапунцель — персонаж одноименной сказки братьев Гримм, красивая девушка с очень длинными волосами, запертая колдуньей в башне.
Попасть внутрь можно было через единственную толстую дверь с южной стороны. Ни металлических гвоздей с большими шляпками, ни замысловатых кованых петель или маленькой решетки, вделанной в верхнюю часть двери, ни каких-нибудь других примет волшебной сказки. Дверь — обыкновенное качественное изделие, выполненное с единственной целью: не дать посторонним проникнуть в башню, — явно не отличалась оригинальностью; старые доски, пожалуй, давно уже сгнили. Кто-то, и совсем недавно, поставил эту крепкую дубовую штуковину. На тот случай, если любопытные вроде меня намека не поняли, дверь заперли на висячий замок размером с небольшую дамскую сумочку.
Замок был сияющим и новым. И совершенно определенно запертым.
Тут-то и вступил Колин. Я обернулась к нему, прищурившись от солнца.
— Я вижу, что он заперт, но что это такое?
Стоя очень прямо, заложив руки за спину, с пустым взглядом, Колин ответил, весьма правдоподобно подражая голосу гида:
— Перед вами, мисс, первая башня, построенная семьей Селвик во времена Вильгельма Завоевателя. Стоимость
— Правда?
Колин оставил свою позу. На нем были выцветшие джинсы, отливавшие тем блеском, какой приобретают, когда готовы распасться при следующей стирке, и потертая зеленая куртка. Выглядел Колин расслабленным. Счастливым. Все вышесказанные качества совершенно с Колином не ассоциировались. Напряженный и раздраженный — больше на него похоже.
— Ладно, тогда пять фунтов.
— Она действительно времен Завоевателя?
Колин любовно положил ладонь на шершавую каменную стену, как фермер, похлопывающий по боку корову-рекордсменку.
— Вероятно, нет. Эта земля была пожалована Завоевателем Фулку де Селвику примерно в тысяча семидесятом году, но первоначально сторожевой пост выстроили скорей всего из дерева. Они, знаете ли, в большинстве своем были деревянные, — сообщил он. Я не знала, но все равно покивала с умным видом. — Эта башня датируется в лучшем случае веком двенадцатым.
Я отбросила волосы с глаз. Ветер трепал их, а волосы мои были той несносной длины, когда они недостаточно длинны, чтобы как следует собрать их на затылке, но как раз достаточно отросли, чтобы мешать.
— Я могу попасть внутрь?
Я люблю старинные замки. Одно время я даже подумывала заняться Средними веками, просто чтобы иметь предлог бродить по осыпающимся старым башням, но затем узнала, что требуются годы напряженной учебы, дабы только научиться различать почерки. Не говоря уже о том, что по-латыни я по-прежнему читаю на уровне восьмиклассницы. Восемнадцатый век был намного легче. Но я так и не утратила до конца своей очарованности замками, и чем более они обветшавшие, тем лучше.
Колин покачал головой:
— Простите, посетителей не пускаем.
— Почему?
— Она разваливается. Огромные расходы по страховке.
— О!
Должно быть, разочарование, отразившееся на моем лице, в полной мере передало разочарование внутреннее, и Колин сжалился.
— Там особо нечего смотреть. Верхние этажи полностью рассыпались. На самом деле это пустая раковина.
— С бойницами, — с тоской проговорила я.
Бойницы всегда связаны с текниколоровскими творениями, в которых Эррол Флинн [23] расставляет своих людей на крепостной стене, а где-то на заднем плане воинственный монах размахивает кружкой с элем.
23
Эррол Флинн (1909–1959) — американский актер 30–50-х гг. (родился в Австралии); снимался в амплуа «неотразимых героев» и в «костюмных» исторических фильмах.
— Мы хранили здесь сельскохозяйственную технику, — безжалостно продолжал Колин, — пока кусок крыши не смял заднюю часть трактора.
— Вы совершенно лишены романтики? — требовательно спросила я.
— В порче хорошей техники нет ничего романтичного, — возразил Колин.
— Поделом вам — нечего было хранить здесь технику. Возможно, дух Фулка де Селвика отомстил вам за осквернение его башни.
— У нас нет привидений, вы не забыли?
Взяв меня за локоть и положив другую руку мне на спину, Колин развернул меня прочь от башни. Я автоматически вырвалась. Колин опустил руки. Я не знала, испытывать мне облегчение или разочарование.
Облегчение. Несомненное облегчение.
Чтобы скрыть минутное замешательство, я задала вопрос, лениво плывший у меня в голове.
— Если это не главное поместье семьи Селвик — им являлся Аппингтон-Холл в Кенте, дом нынешнего маркиза Аппингтона и любимая цель туристских автобусов, — почему первоначальная башня находится здесь?
— А должно быть наоборот? — спросил Колин, искоса бросив на меня насмешливый взгляд.
Я ответила взглядом раздраженным.
— Вы знаете, что я имею в виду.