Маска времени
Шрифт:
Она нагнулась и взяла платье. Парень сделал шаг вперед, как раз когда Катарина выпрямилась. Лицо его словно застыло.
– Что? Что случилось? – спросила девушка.
– Я люблю вас, – выпалил парень.
Она замерла на месте. Ей вдруг захотелось улыбнуться, но не потому, что ее тронуло неожиданное признание, а, скорее, из-за наивности юноши. Катарина старалась сдержать улыбку, зная, как она может обидеть его.
– Спасибо, – серьезно произнесла девушка, прижав платье к груди.
– Я бываю
– Ты что, – Катарина хотела было добавить: «шпионил за мной?», но вовремя осеклась, произнеся вслух, – действительно каждый день был здесь?
Парень кивнул в ответ:
– Вы самая красивая девушка из всех, что я видел. Вы похожи на богиню.
Они смотрели в глаза друг другу. Юноша был того же роста, что и Катарина, но тело его выглядело очень сильным от каждодневной физической работы. Руки юноши были грубыми и мозолистыми, а лицо удивительно тонким, напоминающим классические черты древнегреческой статуи. Он начал вдруг тяжело дышать.
– Хочешь заняться любовью?
Кейт отрицательно покачала головой, почувствовав неожиданное беспокойство:
– Нет.
– Я умею это, – не унимался парень, краснея с каждым словом.
– Уверена, что умеешь. – Кейт быстро надела платье.
– Ты девственница? – спросил он. Бровь Кейт неожиданно выгнулась: – Это не твое дело.
– Девственница. Я вижу.
Кейт ничего не ответила на это. Платье облепило еще влажное тело.
Теперь, когда она оделась, глаза парня без всякого стеснения жадно разглядывали ее тело:
– Боишься, что отец изобьет тебя?
– Я совсем не боюсь его, – сказала Кейт и прошла прямо по песку мимо парня.
– Я буду ждать тебя здесь каждый день, Катарина. Каждый день.
Но она не обернулась и начала карабкаться по камням, словно горная коза, спеша назад, к вилле.
Дневник исчез.
Кейт почувствовала, как сжимается ее сердце. Она всегда закрывала дневник в тумбочке у постели, надеясь, что никто не найдет ключ. Какой же глупой она была, надеясь, что они не решатся обыскать здесь все.
И теперь они взяли ключ, и ее самые сокровенные мысли станут всеобщим достоянием. От ненависти все мускулы ее тела напряглись.
Кейт выбежала из комнаты. Кто? Кто из них взял дневник? Эвелин? Дэвид? Кто-то из детей Коттерелл?
Она раскрыла дверь, ведущую в спальню Дэвида и Эвелин, и вошла. Отец сидел за письменным столом, а дневник лежал перед ним. Он взглянул на Кейт, когда она входила в комнату. Глаза его ничего не выражали, только странная гримаса исказила лицо. Дэвид перевернул страницу и прочитал вслух: «Мы рождены в стыде, мы незаконнорожденные, нежеланные дети. Но почему стыд не распространяется на тех, кто зачал нас? Кто же тогда больший грешник,
– Как ты осмелился читать это! – Кейт чувствовала, как гнев сжимает горло.
– А как ты осмелилась писать такое? – спросил Дэвид сухим твердым голосом. А затем продолжал: «Я не перенесу эту необходимость все время быть с ним рядом. Когда я думаю о том, что он разрушил наши жизни, то не могу даже дышать от гнева». – У Дэвида побелели даже костяшки пальцев, когда он прочитал все это. – Надо полагать, что все сказанное имеет непосредственное отношение ко мне.
– Ты не имел права заглядывать в мой дневник.
– Ответь мне.
– Не буду.
– Ответь! – закричал Дэвид, и его щеки вспыхнули от гнева. – Ответь, девчонка! Это все обо мне?
Кейт физически ощутила приступ его гнева. И вдруг ей захотелось рассмеяться ему прямо в лицо, а потом разрыдаться. Она захотела наорать на него, но в горле будто застряло что-то.
– Я специально писала по-английски, чтобы в один прекрасный момент ты все смог понять сам. Но сейчас мне не хотелось бы, чтобы ты это читал. Дневник еще не окончен.
Дэвид ударил кулаком по тетради в кожаном переплете:
– Что ты хотела сказать, когда писала, что я уничтожил чьи-то жизни?
– Тебе лучше знать. Ведь ты убийца. Это ты убил мою мать.
Дэвид уставился на Кейт. Девушка даже заметила, как появились красные прожилки вокруг голубых зрачков отца. Затем он бросил дневник в лицо Кейт.
Все произошло так быстро, что девушка даже не успела поднять руки, чтобы загородить лицо, – из глаз словно посыпались искры.
Дэвид посмотрел на дочь сверху вниз.
– Ты и больше никто. Только ты убила свою мать. Такого Кейт никак не ожидала.
– Нет! Нет!
– Ты убила ее! Ты! Не я. Она истекла кровью во время родов.
Кейт зарыдала:
– Это была только твоя ошибка и больше ничья.
– Ложь. Все это не имеет ко мне никакого отношения. Я был в Германии, в лагере для военнопленных. И только ты убила свою мать, находясь еще в утробе. Ты разорвала ее тело на части.
Кейт в ужасе зажала уши:
– Нет. Это ты бросил мою мать. Ты оставил ее умирать.
– Как ты смеешь бросать мне в лицо подобные обвинения? Что ты знаешь обо всем этом?
– Знаю. Ты оставил мать, а потом и меня.
Кейт показалось, что отец вновь собирается ударить ее.
– Я заботился о тебе, маленькая неблагодарная замарашка, совесть моя чиста.
– Слишком дешево ты ценишь свою совесть, если ее можно успокоить, выплачивая десять фунтов в месяц.
Дэвид тяжело дышал, его безупречно красивое лицо исказил гнев:
– Вполне достаточно для той, которая решила даже имя у меня украсть.