Маска Зорро
Шрифт:
И хотя дом губернатора отдавал себе отчет в том, что эта версия была притянута до невозможности, публика Эль Пуэбло, столько времени жаждавшая хоть каких-нибудь объяснений происходящему, безропотно приняла все эти сведения и молниеносно понесла по домам и другим поселениям, дав обитателям главной гасиенды Калифорнии возможность немного передохнуть перед следующим и, пожалуй, еще более тяжелым объяснением о настоящем имени принцессы Изабеллы…
Что касается новости об исчезновении Зорро то она, конечно, не вышла за пределы дома, и дон Алехандро, заручившись молчанием сеньоры Розалинды и дона Марка, не моргнув глазом, объявил, что молодой человек пришел в себя через несколько часов после операции и уже на следующие сутки смог встать на
– Знала бы я, что ты там пишешь – унесла бы из дома все перья, бумагу и чернила! – после долгой внутренней борьбы снова не выдержала Кери, упрямо сложив руки на груди и задрав носик в противоположную от подруги сторону.
Изабелла вздохнула и откинула голову на витиеватый поручень качели.
– Она четыре раза пыталась тебя убить! – наконец, через шесть дней молчания взорвалась фрейлина. – То своими, то чужими руками! А ты все жалеешь ее! Ты могла умереть, а она осталась бы жива!
– Кери, она больна…
– А ты уже могла быть мертва!
Фрейлина встала со своего места и начала ходить кругами по небольшой площадке перед качелями.
– И как тебе в голову пришло просить отправить ее в монастырь! – продолжала негодовать она. – Да ее пожизненно в одиночную камеру надо запереть для безопасности общества! И чтобы никто не имел с ней никаких контактов, иначе она найдет способ выбраться и оттуда!
Керолайн был права. Дом губернатора очень высоко оценил интеллектуальные способности своей противницы, проявленные с такой неожиданной силой и скоростью в ту страшную ночь. Вся правящая верхушка Калифорнии оказалась обведена вокруг пальца по плану девятнадцатилетней девушки, сформировавшемуся в ее голове всего за несколько минут. И все их стратегии, планы и ночные бдения оказались полностью разгромлены ярчайшей вспышкой болезненного разума.
«Безумие и гениальность во все времена шли рядом» – произнес в одну из долгих и бессонных ночей дон Алехандро, выходя из кабинета вместе с доном Ластиньо и сэром Генри.
Искать себе оправдания они не стали. Лишь дон Рафаэль сделал робкую попытку напомнить, что останься Зорро с ними в тот вечер, всего этого жуткого продолжения не последовало бы, потому что он единственный знал истинное положение вещей, касающееся дона Эстебана. Да, вероятно, он не смог бы предотвратить отравление Изабеллы и Керолайн, но, скорее всего, он, с его связями и возможностями, смог бы найти решение из казавшейся тогда безвыходной ситуации. Хотя наиболее правдоподобным развитием событий казался тот вариант, что Фиона просто не стала бы прибегать к услугам дона Эстебана и разработала бы совершенно иной план, исключавший столь опасную игру с жизнями своей сестры и ее фрейлины.
Впрочем, гадать уже было бессмысленно. Прошлое нужно было оставить в прошлом, впереди же их всех еще ждали очень нелегкие времена.
– Практически подписала ей вердикт о помиловании, – продолжала ворчать Кери. – Его Величество не сможет тебе отказать, даже на расстоянии. Попадись мне в руки это письмо – я бы там такой постскриптум приписала от своего имени!
Изабелла прислонила голову к арочной ножке качели и с легкой улыбкой закрыла глаза. Она слишком хорошо знала, что Керолайн, с ее кристально чистой душой, никогда в жизни никому не пожелала бы зла – ни другу, ни врагу. Она не желала этого и сейчас. Она просто была на это неспособна. Более того, предоставь ей право самолично решать судьбу Фионы, Кери первая бросилась бы писать прошение о помиловании… Поэтому все, что ей оставалось, это сотрясать воздух и грозить сжатым кулачком невидимому противнику.
Сама же Изабелла, сколько не заглядывала в глубины своего сознания, так почти ничего там и не нашла. Ни злости, ни ненависти, ни торжества от победы. Только странную пустоту и ежечасно растущее чувство глубочайшей жалости к той, которая так хотела унаследовать судьбу своего венценосного отца.
И она ее унаследовала. Так остро и так сильно… Единственная
Дом губернатора не стал переубеждать и отговаривать Изабеллу от написания этих нескольких строк, равно как и обсуждать ее решение как таковое. Дон Алехандро только проверил содержимое письма на предмет опасных нестыковок с его собственным посланием и передал оба запечатанных конверта в руки сэра Генри.
Вместе с этим письмом ушла и последняя связь Изабеллы с ее бывшим домом и семьей.
Что касалось ее настоящей семьи – Изабелла, несмотря на то, что сэр Ричард столько времени провел всего в паре шагов от нее, лишь один раз и только на минуту смогла оторвать его от переговоров и спросить, что с мамой. Сам факт того, что сэр Ричард появился в гасиенде дона Алехандро, уже говорил о том, что кто-то открыл дверь от тайного укрытия, где они с сеньорой Камелией продолжали оставаться все это время. И, как коротко успел сообщить сэр Ричард, это был какой-то незнакомый им молодой человек.
Именно он привел сэра Ричарда в крепость через два дня после происшествия в Пещерах. Он же являлся связующим звеном между сэром Ричардом и сеньорой Камелией, все еще пребывающей в тайном убежище. Поэтому мама Изабеллы, хоть и оставалась отрезанной от всего внешнего мира, была очень хорошо информирована обо всем происходящем в Эль Пуэбло.
О том, когда сеньора Камелия вернется домой и, наконец, сможет увидеть мужа и сына, Изабелла уже не могла думать. Особенно мучительно начало тянуться время после того, как британский флот покинул берега Калифорнии и увез с собой сэра Ричарда, являвшегося единственным спутником сеньоры Камелии. Изабелла со всей тяжестью осознавала, что каждый новый день, проведенной ее матерью в одиночестве с грузом сведений о судьбе ее дочери, должен был казаться ей, по меньшей мере, годом. Но при этом она так же ясно понимала и то, что каждый из этих дней был глотком свежего воздуха для ее отца и брата. Ведь, появись сеньора Камелия в первый же вечер после отбытия британской свиты, душевное состояние дона Ластиньо и Рикардо можно было бы смело поставить в один ряд с состоянием Фионы.
Им давали время на отдых.
И Изабелла слишком хорошо знала, кто определял его длительность…
Тема исчезновения Зорро в первые же дни негласно приобрела статус табу. Говорить об этом уже не было не только смысла, но и сил. Поэтому после двух суток всех возможных предположений, высказываемых охрипшими голосами, дом губернатора официально утвердил версию о том, что «Зорро испарился в воздухе» и закрыл эту тему.
Более абсурдного умозаключения стены главной гасиенды Калифорнии за все время своего существования еще не слышали, особенно после всех хитроумных стратегий, вынашиваемых здесь на протяжении последнего месяца, однако доведенные до крайности ее обитатели, взвесив все «за» и «против», приняли к исполнению именно факт необъяснимого исчезновения молодого человека прямо из его спальни.
И это было более правдоподобно, чем его уход через окно и дальше через сад в сторону главной дороги, гасиенды Линарес или даже обрыва.
Вокруг обоих домов, отдаленных от любых других объектов жительства, посменно дежурили тридцать шесть стражей. Тридцать шесть… Треть из них составляла личная охрана губернатора и его помощника, остальные были служащими гарнизона. Они стояли примерно через сорок метров друг от друга по всему ареалу обитания младшей английской принцессы, то есть вокруг всего двух гасиенд с двумя прилегающими садовыми территориями. Выбраться в окно, перелезть незамеченным через забор и преодолеть около двух сотен метров по пустому пространству до ближайших деревьев было невозможно даже для Зорро. Равно как было невозможно спуститься по лестнице и выйти через центральный вход, то есть пройти неувиденным мимо Рикардо и Изабеллы. И это не говоря о том, что в его состоянии Зорро не мог не только передвигаться по комнате, но даже подняться с кровати. Об этом в один голос заявили и дон Марк и сеньора Розалинда.