Маски
Шрифт:
— Думаю, да, — откликнулась Светлана-Таисия. — Тем более, что учебу ей пока надо отложить. Обстановка не академическая. И вообще — зачем эти заочные мучения? Будем хорошо работать, станем знатными штукатурами. И опять на Доске почета двенадцать портретов!
Вечер кончился тем, что сочинили частушку:
Ох, мы работали с Алешей, Песни пели, веселились. А пришли к окошку кассы, Подсчитали —Но это была шутка. Плохое настроение держалось недолго. Даже Вера перестала ныть. Тем более что нашли выход. По предложению Ткаченко решили сложить деньги в общую кассу и готовить завтрак и ужин сами.
А прослезиться пришлось Дементьеву.
Его судили. Суд был строгим, и бывшему прорабу грозило заключение. Народный судья спросил, не желает ли коллектив взять провинившегося на поруки.
Трест отказался. Отказался и стройучасток. Дементьев сидел бледный, со взлохмаченным чубом, смотрел вниз.
И тут к сцене клуба вышла Валя Ткаченко.
— Подними глаза, — сказала она.
Он посмотрел на нее и как-то съежился, потом не выдержал и снова опустил голову.
— Нет, смотри прямо!
Дементьев вздрогнул.
— Вот так!
Валя перевела дыхание и продолжала:
— Я была очень удивлена поступком Дементьева. Если бы он был человек пожилой, старый, я бы подумала, что это тянется у него издавна… Но Дементьев молодой. Мне кажется, что кто-то подал ему дурной пример. А он и пошел по линии наименьшего… Но это ржавчина, которую можно отчистить. И еще мне странно то, что товарищи из треста и стройучастка молчат. Раньше доверяли ему, потому что знали его. А теперь делают вид, будто и не знают…
Из зала кто-то крикнул:
— Пусть скажут!
— А что им говорить? — сказала Валя. — Сейчас скажу я, от имени нашей бригады, Дементьев! Мы за вас готовы поручиться. Идите к нам — простым, рядовым. Бездельничать не дадим. И не думайте, что вот эти руки слабые…
И Валя подняла свою тоненькую руку.
— Согласны, Дементьев?
Когда Валя уже возвращалась на свое место, Дементьев выпрямился и сказал:
— Да…
Так Алексей Дементьев стал членом девичьей бригады: «Двенадцать девок — один я». А бригадиром назначили Валю Ткаченко.
Теперь на ее плечи легли большие заботы: и раствор «выбивать», и фронт работ обеспечивать, и за провинившимся смотреть…
Некоторые из товарищей Алексея шутили над ним:
— Тебе бы юбочку еще надеть, тогда бы ничем не отличался…
Дементьев делал презрительную гримасу:
— Острить изволите? Ваши брючки хуже юбочки.
В бригаде относились к нему сдержанно, но с тактом.
Валя предупредила:
— Девочки, если будете старое вспоминать или смеяться над ним, смотрите!..
А девчонкам смеяться было некогда: работы с каждым днем
Но шутка сказать — отделать пять домов. Да еще зима наступила.
Зима в городе Р*** злая. Мороз. И ни одной оттепели. По нескольку дней подряд не переставая кружит и воет пурга. Становится темно. Автомобили зажигают фары. А на рудничных путях тревожно гудят электровозы.
Потом пурга стихает и наступает такая тишина, что даже в ушах пищит. И если далеко от вас по дороге идет человек, то вы сначала услышите скрип снега под его ногами, потом уже сможете рассмотреть самого путника.
В такие дни город становится на лыжи. Все идут к реке, к тому месту, где она делает извилину и берег ее крутой-крутой.
Валя и ее подруги тоже стали лыжницами. Сообща купили шесть пар лыж и костюмы. Бригаду разбили пополам и составили расписание, кому брать лыжи в субботу, кому в воскресенье.
Ходить на лыжах умели все, а спускаться с берега рисковали только Аня-большая и Валя. Почти в самом конце спуска Валя упала.
К счастью, поблизости оказался Сергей Щербаков, машинист с шагающего. Он быстро раздобыл бинт, прикрутил им к поврежденной ноге обломок лыжи. А потом взял Валю на руки и, карабкаясь по крутому склону берега, вынес ее наверх.
Имя своего спасителя Валя узнала уже в больнице. Потом пришел и он сам.
Сидел у ее кровати, смущенный, говорил односложно и несколько раз задавал один и тот же вопрос: «А вам очень больно?»
Когда медсестра предупредила, что время свидания окончилось, Сергей встал:
— Ну что ж, выздоравливайте. Я очень хочу, чтобы…
Но он не договорил: в палате появился Алексей Дементьев. С букетом цветов.
Щербаков заторопился, сказал: «До свидания, извините» — и закрыл дверь.
Дементьев взял со стола вазочку, опустил в нее букет.
— Откуда эта редкость? — спросила Валя.
— Дружок тут один, шофер, в область ездил. А там у меня есть старый знакомый, теплицей заведует. Ну, я ему записочку. Так, мол и так. Пожарный случай…
— Спасибо.
— Как себя чувствуете?
— Хорошо.
— Похудели немножко. Но аристократическая бледность вам даже к лицу.
— Ладно, Дементьев, рассказывайте про дела. Как ваша жизнь?
— Не сахар. Какая жизнь может быть у каторжника? Нахожусь под надзором одиннадцати девчат. Все мной стараются командовать, даже Вера…
— По-моему, это то, что называется сладкая каторга, — сказала Валя.
Дементьев сдвинул брови.
— Не хмурьтесь. Об этом говорить больше не будем. Скажите лучше, все в одинаковой степени командуют или одна больше других?