Масоны
Шрифт:
VI
Егор Егорыч приехал, наконец, в Петербург и остановился в одном отеле с Крапчиком, который немедля прибежал к нему в нумер и нашел Егора Егорыча сильно постаревшим, хотя и сам тоже не помолодел: от переживаемых в последнее время неприятных чувствований и при содействии петербургского климата Петр Григорьич каждодневно страдал желчною рвотою и голос имел постоянно осиплый.
– Мы теперь, - забасил он с грустно-насмешливым оттенком, - можем сказать, что у нас все потеряно, кроме чести!
–
– отозвался с досадой Егор Егорыч.
– Из того, что Петербург ныне совсем не тот, какой был прежде; в нем все изменилось: и люди и мнения их! Все стали какие-то прапорщики гвардейские, а не правительственные лица.
Егор Егорыч молчал.
– Князя, конечно, я лично не знал до сего времени, - продолжал Крапчик, - но, судя по вашим рассказам, я его представлял себе совершенно иным, нежели каким увидал...
– Каким же вы его увидали?.. Что такое?..
– спросил опять-таки с досадой Егор Егорыч.
– То, что... Я побоялся в письме подробно описывать вам, потому что здесь решительно говорят, что письма распечатываются, особенно к масонам!..
– Ну, придумывайте еще что-нибудь!
– перебил его Егор Егорыч.
– Что делать? Сознаюсь откровенно, что побоялся!
– признался Крапчик и затем принялся было точнейшим образом рассказывать, как он сначала не был принимаем князем по болезни того, как получил потом от него очень любезное приглашение на обед...
– А кто еще с вами обедал у князя?
– перебил его Егор Егорыч.
– Обедали известный, разумеется, вам Сергей Степаныч и какой-то еще Федор Иваныч...
– Знаю!
– как бы отрезал Егор Егорыч.
– За обедом князь, - продолжал Крапчик, - очень лестно отрекомендовав меня Сергею Степанычу, завел разговор о нашем деле, приказал мне говорить совершенно откровенно. Я начал с дела, лично меня касающегося, об одном раскольнике-хлысте Ермолаеве, который, по настоянию моему, посажен в острог и которого сенатор оправдал и выпустил.
Егор Егорыч, услыхав это, откинулся на задок кресла, как он всегда делал, когда его что-нибудь поражало или сердило.
– Но зачем же вы с этого какого-то глупого дела начали?
– произнес он.
– Потому что оно самое крупное, - объяснил Крапчик.
– Не может оно быть крупное!.. Это какая-нибудь сплетня, клевета поповская!.. За что хлыстов преследовать и сажать в острог?.. После этого князя и меня надобно посадить в острог, потому что и мы, пожалуй, хлысты!..
Тут уж Крапчика точно кто по голове обухом ударил.
– Что это, Егор Егорыч, шутите ли вы или дурачите меня?!.
– сказал он, потупляя глаза.
– Я скорее всему на свете поверю, чем тому, что вы и князь могли принадлежать к этой варварской секте!
– К варварской?.. Вы находите, что эта секта варварская?
– принялся уже кричать Егор Егорыч.
– Какие вы данные имеете для того?.. Какие?.. Тут зря и наобум
– Нет-с, я не наобум говорю, - возразил обиженным голосом Крапчик и стал передавать все, что он слышал дурного о хлыстах от Евгения.
Егор Егорыч морщился и вместе с тем догадался, что Петр Григорьич не сам измыслил рассказываемое и даже не с ветру нахватал все это, потому что в словах его слышалась если не внутренняя, то, по крайней мере, фактическая правда.
– Кто вам повествовал так о хлыстах?
– спросил он.
– Повествовал мне о них ученейший человек, - отвечал с апломбом Крапчик, - мой и ваш приятель, наш архиерей Евгений.
– Нет, я не считаю Евгения своим приятелем!
– отрекся Егор Егорыч.
– Я Евгения уважаю: он умен, бесспорно, что учен; но он рассудочный историк!.. Он в каждом событии ни назад заглядывать, ни вперед предугадывать не любит, а дай ему все, чтобы пальцем в документиках можно было осязать... Я об этом с ним многократно спорил.
– А как же иначе, на что же можно опираться, как не на факты, возразил Крапчик.
– А на то, как говорит Бенеке [49] , - хватил уж вот куда Егор Егорыч, что разум наш имеет свой предел, и вот, положим, его черта...
Сказав это, Егор Егорыч провел ногтем дугу на столе.
– Далее этой черты ум ничего не понимает, и тут уж действуют наши чувства и воображение, и из них проистекли пророчества, все религии, все искусства, да, я думаю, и все евангельские истины: тут уж наитие бога происходит!
Такой отвлеченной тирады Крапчик, конечно, не мог вполне понять и придумал только сказать:
– Евгений, впрочем, мне доказывал, - с чем я никак не могу согласиться, - что масоны и хлысты одно и то же.
– Масоны со всеми сектами одно и то же и всем им благосклонствуют, потому что все это работа для очистки места к построению нового истинного храма! Вы, как масон, чего ищете и к чему стремитесь?
– обратился Егор Егорыч настойчиво к Крапчику.
– Нравственного усовершенствования, - проговорил тот обычную казенную фразу.
– Но посредством чего?
– допытывался Егор Егорыч.
– Посредством того, что вы стремились восприять в себя разными способами - молитвой, постом, мудромыслием, мудрочтением, мудробеседованием - Христа!.. К этому же, как достоверно мне известно, стремятся и хлысты; но довольно! Скажите лучше, что еще происходило на обеде у князя?
– Происходило, - ответил Крапчик, сразу вошедший в свою колею, - что Сергей Степаныч стал меня, как на допросе, спрашивать, какие же я серьезные обвинения имею против сенатора. Я тогда подал мою заранее составленную докладную записку, которой, однако, у меня не приняли ни князь, ни Сергей Степаныч, и сказали мне, чтобы я ее представил министру юстиции Дашкову, к которому я не имел никаких рекомендаций ни от кого.