Мастер дороги
Шрифт:
Старик вдруг захохотал. Вскочил, несколько раз хлопнул в ладоши.
Вадим похолодел.
— Браво! Браво, мистер Вильчук! За все эти годы, за все эти чертовы годы никто, представляете, ни один не догадался! Вы — первый!
Он снова расхохотался. Молодым, гулким смехом.
В два счета расстегнул пиджак и жилет, затем рубашку — и, ловко распустив ремни, вскинул над головой накладное брюшко.
— Бутафория, мистер Вильчук. Бутафория первого уровня, как я ее называю. Обязательная для того, чтобы не вызвать подозрений у обычных посетителей.
Он снова присел за стол, включил лампы над зеркалом и стал аккуратно снимать — сперва парик с лысиной, под которым обнаружилась обтягивающая резиновая шапочка, а под ней уже — вполне приличная шевелюра. Затем были сняты мясистый нос, валики мохнатых бровей, поддельное горло-воротник…
Через миг перед Вадимом сидел человек, который выглядел лет на тридцать пять — сорок, не больше. С тонким орлиным носом. С квадратным, чуть выступающим подбородком. С острыми скулами.
С отчетливым шрамом, тянущимся от основания шеи к подбородку; не сросшимся, а просто очень старательно зашитым и, видимо, пропитанным неким веществом наподобие лака.
Но обладателю шрама это ничуть не мешало, он склонил голову (кожа натянулась, однако держалась крепко). Снял накладные валики из-за ушей.
— Рабочий день на сегодня закончен, так что — долой грим. Вы заслужили это: увидеть мое лицо.
Он поднялся и протянул Вадиму руку. Пожатие было крепким и уверенным, пальцы — тонкими, сухими.
— Было приятно познакомиться, мистер Вильчук. Желаю вам удачи с сыном. И, — добавил после паузы, — если снова окажетесь в Лондоне… буду рад увидеть вас снова.
— Ты чего там долго так? — спросил Андреич, когда Вадим шагнул из комнатки в гостиную.
— Да… — Вадим оглянулся, но дверца уже закрылась, а горничная вежливо указывала на лестницу, мол, пора и честь знать. — Был разговор, — закруглил он.
— Ну, как хочешь, — обиделся Андреич. — Секреты; это мы с пониманием, да, Сашка?
Сашка сидел в углу, на стуле, и задумчиво качал ногой. Взглянул на Вадима, улыбнулся и кивнул.
На улице чуть похолодало, дул пронизывающий ветер.
— А я бы вот, пожалуй, не отказался от чаю, — сказал Вадим. — С какими-нибудь пирожными. Вы как, мужики, насчет чая и пирожных?
— Можно, в принципе, — буркнул Андреич. — Сашка, чего скажешь?
Сын пожал плечами. Ветер взъерошил ему волосы, и Сашка машинально откинул с лица прядь.
— Я… — сказал по-русски. Запнулся. — Не против. Можно, да.
— Вильчук, угощаешь. — Андреич подмигнул и поволок их к ближайшему кафе. Разумеется, с профилем великого сыщика на вывеске.
Ветер крепчал, хлопал тентом над продуктовым магазином.
А интересный прием, думал Вадим. Посадить на роль якобы-Холмса не старого еще мужчину и вот так…
Он не сомневался, что уже через несколько дней убедит себя. Элементарная логика: все другие объяснения были вздором, иллюзией объяснений. Мир устроен так,
Думать иначе — абсурдно.
Да, чуть сложнее будет забыть ту полосу вырванной плоти на шее. После такого не выживают, но… Вадим ведь не медик, не может утверждать наверняка. Освещение в комнатке никудышнее, в таком все что угодно померещится. Даже то, что на этом нестаром лице тоже лежат заплатки, что оно с левой стороны чуть больше загримировано. Как будто от удара при падении там сошел кусок кожи.
Да, недели-другой хватит, чтобы он начал сомневаться. Через месяц будет верить, что действительно померещилось.
Мистер Шерлок Холмс — настоящий или поддельный — наверняка понимал, что так все и случится. Вот почему дал Вадиму прочесть записку.
Они ввалились в кафе, Андреич балагурил, Сашка тихо смеялся.
Сели за столик, им принесли ароматный чай и какие-то изящные пирожные, похожие на фарфоровые статуэтки.
А Вадим все думал над тем, что было в Сашкиной записке. Над загадкой, которую даже сам Холмс — настоящий Холмс — не смог бы разгадать.
Три обычных слова.
«Куда уходит любовь?»
Простой детский вопрос.
У этого рассказа все в судьбе шиворот-навыворот. Он придумался году этак в 2009-м или 2010-м, в кулуарах творческой мастерской, потом долго вылеживался, был написан в сборник отечественной шерлокианы, принят и… из-за форс-мажора книга так и не вышла в свет.
После этого «Дело» отправилось в долгое плавание по редакциям: там его не принимали как слишком фантастический, здесь — как чересчур реалистический рассказ… В общем, в течение нескольких лет для большинства читателей его, по сути, не существовало. И вот в нынешнем, 2013 году он с небольшими паузами выходит в киевском литературном журнале «Радуга», в московской межавторской антологии и в сборнике, который вы сейчас читаете.
Когда я заканчивал «Дело…», было совершенно ясно, что это начало долгой истории. Вторая ее часть уже расписана поэпизодно и начата, третья и последующие… надеюсь, в свой срок случатся и они.
Нарисуйте мне рай
Светлой памяти
бессмертного Флорентийца
Пучина тягот, вспышек и агоний:
Тебе ответит кто-то посторонний
Из выцветшего зеркала ночного.
Вот всё, что есть: ничтожный миг без края, –
И нет иного ада или рая.