Мастер и Жаворонок
Шрифт:
— Я здесь ради чего-то гораздо более интересного, чем деньги или связи, — говорю я.
Щеки Кэмпбелла покрываются пунцовыми пятнами, а его взгляд мечется между мной и словами на распечатанном электронном письме.
Я наклоняюсь ближе и удерживаю его взгляд, расплываясь в улыбке.
— Я здесь, чтобы отомстить.
— Я ничего не сделал, — заявляет он.
— Именно так. Ты ничего не сделал, — я беру следующее электронное письмо и показываю ему, чтобы он прочитал. — Ты ничего не предпринял, когда мисс Кинкейд выразила беспокойство по поводу ухудшения психического здоровья студентки, которая частно занималась
— Я не…
— Заткнись нахуй, — рычу я, прицеливаясь так, чтобы дуло пистолета было направлено на вспотевший лоб Кэмпбелла. Я подношу предпоследнюю бумагу к его лицу. — На этот раз мистер Мета. Он выразил беспокойство по поводу студентки, которая, как там говорилось… О да. «Чрезвычайно замкнутая». Однажды вечером он увидел, как мистер Вердон выходил из кабинета, направляясь в учительскую. Возвращаясь в свой кабинет, мистер Мета услышал, как кто-то плачет. Эта замкнутая девушка была в кабинете рисования, одна в темноте. Она разбрызгивала черную краску по красочному холсту. Когда он спросил ее, что случилось, она не сказала ему, но мистер Мета заподозрил, что мистер Вердон имеет к этому какое-то отношение. Поэтому он попросил тебя разобраться в этом. Он беспокоился о ней, — Кэмпбелл бледнеет. — Это была жена моего брата. Слоан Сазерленд.
Кэмпбелл пытается покачать головой, но мы оба знаем, что его протест бесполезен.
— Я беседовал с мисс Сазерленд. Она ничего мне не сказала. У нас не было оснований полагать, что Лоран Вердон был вовлечен в какие-либо неподобающие действия с ней или с любой другой студенткой. Не было никаких доказательств, подтверждающих эти опасения.
— У тебя не было никакого желания даже искать доказательства, не так ли? Потому что у Лорана Вердона было столько же связей, сколько и у тебя, и ты хотел использовать каждую из этих возможностей, чтобы колледж Эшборна оставался престижным частным заведением, чтобы ты получил пожертвование от некоего богатого благотворителя, чтобы набить карманы. Бизнес есть бизнес, верно?
— Это категорически не соответствует действительности.
— Слушай, доктор Кэмпбелл. Если я заполучил эти электронные письма, как думаешь, что еще я нашел в своих путешествиях по твоей грязной личной жизни? Кстати, как поживает любовница? — я качаю головой и цокаю языком. — Трахаться с няней так неоригинально.
Тишина настолько глухая, что давит на мою кожу. Кэмпбелл сглатывает, его губы дрожат.
— Послушай, кто бы ты ни был. Я понимаю, что ты расстроен, но факт остается фактом: обвинения в неподобающем поведении чрезвычайно серьезны и могут привести к разрушению карьеры, и они не должны основываться только на слухах. Кроме того, мистер Вердон больше не работает в Эшборне.
— О, я знаю, — говорю я.
Моя рука дрожит. С каждым ударом пульса, ком подкатывает к горлу. Ярость окрашивает мое зрение в красный цвет, когда я держу в руках последнее письмо между нами.
— Это история о счастливой девушке. О всеми любимой. Талантливой.
Кэмпбелл напрягается в своих путах, когда я медленными, хищными шагами обхожу вокруг стола, пока не оказываюсь рядом с ним, не отрывая взгляда от слов на странице. От имени. От образа человека с этим именем, и всего, что произошло.
— Ее зовут Ларк Монтегю, — пистолет щелкает, когда я снимаю его с предохранителя. — И она моя жена.
— Нет, пожалуйста…
— Ты должен был оберегать ее. Но у тебя ничего не вышло.
— Пожалуйста, пожалуйста, — умоляет Кэмпбелл, когда я прижимаю оружие к его виску. — Если ты любишь ее, то не причинишь мне вреда. Я заключил сделку с Монтегю, чтобы помочь им скрыть исчезновение Лорана. Я записал все разговоры. Если со мной что-нибудь случится, информация сразу же поступит в ФБР.
— Ты имеешь в виду информацию, которую хранил в сейфе в домашнем офисе, и копии, которые находятся здесь? — чувство глубокого удовлетворения расцветает у меня в груди, когда Кэмпбелл всхлипывает, а я сильнее прижимаю дуло. — Поскольку у тебя такая хорошая привычка ничего не делать, я не позволю, чтобы ты начал портить ей жизнь. Я все у тебя забрал.
— Я у-умоляю, — говорит Кэмпбелл. — Я дам тебе все, что угодно, только, пожалуйста, не делай мне больно.
— Это зависит не от меня.
Я опускаю пистолет и делаю шаг назад.
Дверь открывается. Кэмпбелл всхлипывает при приближении медленных шагов.
Ларк говорит тихим голосом:
— Здравствуйте, доктор Кэмпбелл.
Я вижу тот самый момент, когда он понимает, кто такая Ларк, и в его слезящихся глазах появляется обманутая надежда.
— Мисс Монтегю, пожалуйста…
— Кейн, — говорит Ларк. — Миссис. Кейн.
— Миссис. Кейн, мне ж-жаль. Пожалуйста, помоги мне.
Ларк ставит ящик с инструментами на стол и, положив руку на крышку, поворачивается, смотря на дрожащего мужчину, который на мушке моего пистолета. Моя прекрасная жена. Ангельски-дьявольская. Порочно-невинная. Ее милые черты лица контрастируют со смертельным взглядом в глазах.
— Мой муж принес мне подарок, — говорит она, открывая застежки на ящике. — Я умираю от желания узнать, что внутри. А ты?
Кэмпбелл всхлипывает, когда Ларк открывает крышку.
С ее губ срывается громкий писк, она хлопает в ладоши. Лучезарно улыбается мне, и я тоже не могу удержаться от улыбки, когда она достает маленькую стеклянную баночку.
— Ты принес мне блестки, — говорит она, встряхивая баночку. Я пожимаю плечами и пытаюсь выглядеть беспечным, но чувствую, как мои щеки заливает застенчивый румянец. Ларк сжалилась надо мной и снова обратила свое внимание на содержимое, не торопясь рассматривая каждый предмет, начиная от наклеек с золотыми звездами и заканчивая совершенно новым набором полированных ножей.
Потом Ларк достает из коробки иголку и золотистую нить.
— Знаешь, тетя научила меня шить, — говорит она, вдевая нитку в иголку и завязывая конец узлом. Кэмпбелл пытается вырываться из своих пут и хнычет, когда она садится к нему на колени. — У меня неплохо получается.