Мастера и шедевры. Том 2

Долгополов Игорь Викторович

Мастер вгляделся в его перекошенную потную мордашку.

Опять не он. Задержали на миг зеваки. Полупьяный мужик танцевал «барыню» с медведем. Художник собрался восвояси.

Как вдруг перед ним возникла немолодая крестьянка.

Рядом понуро плелся белобрысый мальчонка…

Это был точно «коренник»!

Долго-долго пытался объяснить перепуганной женщине (а она видела в нем лишь богатого господина в шубе), что ему надо обязательно сделать набросок с ее сынишки.

Не более.

Наконец сговорились.

Студия.

Вскоре малыш оцепенело застыл в позе. Перов спешил, спешил окончить

этюд. Мать сидела в креслах поодаль. Все кругом казалось ей странным и дивным. Особо пугала большая белая женщина из гипса. А со стен не спускали глаз десятки разных бородатых и безусых лиц.

Набросок был окончен.

Потом художник стал вписывать прямо в холст, стоящий на мольберте, образ юнца. Тогда уж материнское сердце не выдержало. Ее кровинушка возник на полотне как живой. Только зачем заставили тащить втроем эти санки с огромной бочкой?.. Ну, барину видней. И женщина вынула скомканный платок. Вытерла глаза.

Прошло несколько лет.

«Тройка» давно-давно была завершена.

Картина ошеломила всех… Перов получил звание академика. Жизнь, работа продолжались… Но художник не забывал того деревенского мальца, который помог ему окончить холст.

«Какова его судьба? — думал Перов. — Что с ним?» — не раз томила мысль. И в одно из таких мгновений… раздался робкий, еле слышный стук. Почти шорох. Василий Григорьевич распахнул дверь. Перед живописцем возникла бедно одетая крестьянка.

«Тройка». Фрагмент.

Черный платок. Темная душегрейка. Узелок в натруженных руках. Глаза. Глаза светлые, широко открытые. Полные слез. «Что с вами?» — воскликнул Перов. Он не узнал в постаревшем, осунувшемся лице знакомые черты матери «коренника». Но это была она.

Сбивчиво, кратко, трагично прозвучал рассказ. Страшная, неприкрытая правда предстала перед Перовым. Мальчик умер.

— Барин, — прошептала женщина. — Вот деньги. Продала все, что могла. Молю одно: отдай мне лик моего сынка родного. Век буду благодарна.

Перов утешил горемычную мать.

Девизом благородной творческой деятельности Василия Перова могли бы служить сокровенные слова великого Мусоргского:

«Прошло время писаний на досуге: всего себя подай людям — вот что теперь надо в искусстве».

И художник созидал…

Ошеломляет его поразительная, вулканическая работоспособность.

Вернемся на выставку в Третьяковку.

Задумайтесь: ведь все это создано за одну жизнь. За тридцать лет работы… Еще одно чувство неотступно преследует тебя, когда видишь метания, разыскания, бесконечные эскизы. В них осязаемы непрестанные горестные раздумья. Слышишь тревожное биение горячего сердца живописца-гражданина.

«Истинным поэтом скорби» назвал своего любимого учителя Михаил Нестеров…

И еще пророческие строки неотвязно слышатся в залах экспозиции Перова:

«Чтобы хорошо писать, страдать надо, страдать, страдать...»

Это сказал Достоевский.

Река жизни неумолима.

Ее поток беспощадно стирает и дробит даже твердые камни.

И тогда они

ложатся на дно русла как галька, а порою даже песок.

Спящие дети.

Но дар особо целиковых, сильных горных пород — устоять, не поддаться нивелирующему, сглаживающему движению воды.

Тогда мы видим вдруг посреди бурного потока гордую скалу, утес с ломаными, резкими отрогами, оставшимися почти в первозданной красоте…

Так и в искусстве.

Надо обладать очень крупным характером, а если хотите — личностью, чтобы не раствориться, не растерять данных природой свойств.

Нужно, любя и ценя свое время, свой народ, находить свой голос, свою тему.

Так поступали классики мирового и отечественного искусства.

Потому они и остались в памяти человечества…

Но подвиг их жизни, как правило, суров.

Легенды о счастливчиках, пропевших свою песнь, как птичка божья, без заботы и труда, — миф! Кровь и пот, страданье — за счастье творить.

Вот плата за честь называться талантом. За радость, завоеванную в работе, невзгодах, спорах, наконец, борьбе.

Вот правда судьбы любого из великих.

Исключений здесь нет…

Но не все выдерживают напор обстоятельств, стечения роковых эпизодов. Наконец, сам быт предъявляет многие привлекательные и расслабляющие творческий импульс обстоятельства. Непреложна аксиома — искусство требует всего художника.

Полной отдачи.

Тогда оно достигает миллионов сердец.

Но главное, что никогда не надо забывать: творец принадлежит своей эпохе. Любой эгоцентризм дорого обойдется такому лукавцу. Его просто забудут.

«Тот, кто чувствует собственное человеческое достоинство, — поймет свои обязанности к другим людям и обществу… Тот, кто не живет для других, не живет для самого себя… Каждому своя обязанность — таково наше главное призвание, и для него мы живем в этом мире».

Эти слова старого философа Монтеня прекрасны.

Хочется напомнить проникновенное высказывание Стасова о Перове: «Посмотришь единую секунду его картину, и русская история теснится тебе в душу».

Портрет писателя Ф. М. Достоевского.

Как верны эти слова сегодня!

«Чтобы быть высоким художником… — пишет Перов в очерке «Наши учителя», — нужно изучать жизнь, нужно воспитать ум и сердце… чтобы ни один предмет не пронесся мимо вас, не отразившись в вас, как в чистом и правильном зеркале. Художник должен быть поэт, мечтатель, а самое главное — неусыпный труженик». Эти слова сказаны Перовым уже в пору работы в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Реакционные преподаватели — а их было немало — предполагали в Перове губителя искусства и опасного революционера. Ученики боготворили руководителя, воспитывавшего в них чувство любви к природе, к народу, к передовым веяниям времени…