Мастера и шедевры. Том 2
Шрифт:
Кризис назрел.
Сосны.
Надвигался взрыв, бунт, способный нарушить привычный ритм жизни, размеренную цепь полу-удач, полу-восторгов, полу-счастья..
«Имея частное поручение исполнить рисунки и картины зимнего пейзажа на Волге, покорнейше прошу Совет уволить меня от службы на пять месяцев с 1 декабря 1870 года».
Перо
Саврасов поправил очки и вздохнул. Как трудно было решиться на этот шаг!
Ведь только недавно ему казалось, что он должен быть занят этими нудными, неотложными делами.
Что вся эта спешка, эта ежедневная карусель и есть та единственная жизнь, к которой он, Саврасов, призван.
Но вот на днях он прочел, что Мольер сказал однажды окружавшим его друзьям, захлопнув книги Платона и Теренция:
«Достаточно с меня этих образцов; теперь я смотрю в себя и вокруг себя».
И Саврасов решился…
Почти пятнадцать лет, по существу, потеряны. Если не счесть нескольких пейзажей, писанных с ощущением природы России.
Накануне нового, семьдесят первого года, не слушая плача жены, ропота знакомых, ворчания друзей, Саврасов, забрав семью, покидает Москву. Кто мог предполагать, что этот нелепый, как казалось многим, поступок принесет быстро столь нежданные-негаданные плоды.
Живописец приезжает в Ярославль. Волжское приволье вдохнуло новые силы. Он пишет саженное полотно «Вид Волги под Юрьевцем», которое принесло ему первую премию на выставке в «Обществе любителей художеств».
Но не этот холст (который, к великому сожалению, исчез бесследно) произвел переворот в русской живописи.
После короткого пребывания в Москве, он уехал снова на Волгу, в Костромскую губернию, в село Молвитино.
Саврасов начал небольшое полотно, которое утвердило его имя на века.
«Грачи прилетели». Прошло более ста лет с того дня, когда этот маленький холст был показан на I Передвижной выставке в Москве в 1871 году.
Грачи прилетели.
Эта картина была в то время лучшим ответом на призыв Чернышевского:
«Прекрасное — есть жизнь».
Одним из первооткрывателей этой новой красоты в русской пейзажной живописи, красоты простой и активной, стал Саврасов! Он нашел в себе силы сбросить тяжкий груз живописных условностей и, что самое главное, дать наконец простор приобретенному еще в юности чувству музыки русской природы.
Войдите в уютный маленький зал Третьяковской галереи. Там всегда людно.
«Грачи прилетели».
Подойдите ближе, и вы услышите, как звучит картина.
Ваш слух уловит музыку весны.
Звон капели, журчание воды в проталинах, шорох ветвей берез, грачиный гомон.
Скрип сверкающего наста, шелест весеннего ветра и тихий благовест.
В
Полотно решено в тончайшем валере.
Изысканные колебания бледно-лазоревых, голубых, бирюзовых тонов.
Солнце скрылось.
Но его лучи пробивают легкую пелену и бросают сложные серо-голубые тени на снег.
Живопись холста многослойна.
Цветная мозаика в светах пастозна и доведена до эмалевой плотности. Несмотря на необычайно точное общее звучание полотна, художник прибегает к ювелирной деталировке картины, которую можно рассматривать часами в упор.
Пейзаж до предела обжит.
Время оставило свои следы в выщербленных кирпичах колокольни, в отсыревших досках заборов, в покосившихся домах. Все, от исхоженного сырого наста до искореженных берез, все свидетельствует о неумолимом влиянии времени.
Кричат грачи, вьется сизый дымок из трубы деревянного домика, мерцает весеннее солнце.
Каждая пядь картины выстрадана влюбленным в природу России поэтом-художником, и эта его пристрастность передается вам, и вы дышите этим еще морозным, колючим воздухом.
Вы слышите пение весны.
Весь холст полон удивительного внутреннего движения.
Зимняя деревня.
Бегут, бегут тени по снегу, дрожат отражения в темных проталинах, еле колышутся голые ветки берез, неспешно плывут перламутровые облака.
Мерцают дали, кое-где поблескивая старым серебром.
В картине нет манеры, нет эффектных ударов кисти, нет претендующих на виртуозность приемов.
Язык холста прост до изумления, он почти (да простят меня стилисты) коряв.
Это озарение, когда многолетняя школа, заученность руки — все уступает биению сердца и тому восторгу, который сопровождает рождение шедевра.
Саврасов — лирик, и его «Грачи» — пример проникновения в самую суть, душу русской природы.
… Отшумели вернисажи, разошлись зрители. Попробуем разобраться в звучании «Грачей» тогда, в далекую пору. Век назад.
Крамской пришел в восторг от картины. Оценивая пейзажи Передвижной, он писал, что на всех иных полотнах есть «вода, деревья, даже воздух», а душа есть только в «Грачах».
Но не все так верно оценивали «Грачей».
В «Московских ведомостях» некий В. В. писал:
«Хорошенький вид уже чернотой краски дает чувствовать влажность только что сброшенной зимней одежды. Вы как будто чувствуете всю сырость и бесплодность минувшей зимы, но, несмотря на прилетевших грачей, нет этого живительного предчувствия наступающей весны».
Вот, как говорится, когда белое видят черным.
Ведь даже сегодня, через сто лет, «Грачи» поражают своей светлой гаммой, полным отсутствием черноты, удивляют своей цветной мозаикой.