Мать и Колыбель
Шрифт:
Повинуясь увещеваниям совести, Акме собралась развернуться и тихо уйти, пока её не заметили, но, вспомнив беседу с Лореном о выживании, прижалась к стене и прислушалась, спрятавшись за небольшим выступом в стене.
— Мой род издавна служит карнеоласским королям всей верой и правдой! Я много лет пытался заслужить доверие короля. И я его заслужил. А ты порочишь моё имя, потакая этому мальчишке! — обычно холодный и ровный голос было сложно отличить от нынешнего гневливого шипения, но Акме без труда узнала Аберфойла Алистера Прация, герцога Атийского.
— Этот мальчишка — сын
— И сын короля порочит имя своего отца, — высказал своё недовольство Аберфойл. — Придёт время, и Трену окончательно наскучит разнузданность принца, и он отлучит его от двора. Вместе с ним и тебя, ибо ты — завсегдатай его увеселений.
После короткой паузы Гаральд тихо и сурово произнёс:
— Ваша Светлость, я должен служить интересам государства, и я им служу, я им верен. Что до нравственности — любой королевский двор страдает от её нехватки. Что поделать, второй сын короля любит развлечения. Пусть радуется, что другой его сын, наследник престола, боготворит его решения и приказания.
— Прекрати говорить о своём короле в подобном тоне!
— Ваша Светлость, я шпионил и шпионю по приказу Его Величества. Чего ещё вы требуете от меня?
— Осмотрительности. Даже не во имя моих интересов, а во имя своих. Он вышлет тебя и, чего доброго, лишит тебя права наследования моего герцогского титула, как Арнила лишит права наследования престола.
— Не беспокойся, я намерен сопровождать Ринов в Кунабулу.
На коридоры опустилась оглушительная тишина. Акме затаила дыхание и перепачкала платье в паутине — так она вжалась в стену.
После продолжительного молчания герцог Атийский растерянно прошипел:
— Нет! Ты обезумел!.. Ты не посмеешь!.. Ты нужен здесь!..
— У Трена довольно широкая сеть осведомителей. И он ничего не потеряет от моего решения, — в голосе Гаральда слышалась усмешка.
— Ты не знаешь, что такое Кунабула! — очень тихо и будто спокойно произнёс Аберфойл Алистер; он всячески сдерживал голос, но тот дрожал. — Знаешь ли ты, что ждёт этот несчастный отряд и этих детей, которые якобы могут остановить полчища тварей своей Силой? Их сметёт неистовая чёрная Сила, которую может уничтожить лишь многотысячная армия. Что смогут ей противопоставить эти кибельмидские целители?
Акме вздрогнула от возмущения. Но вместе с возмущением подняли голову и назойливые сомнения, неотступно следующие за нею везде, невысказанные и мучительные.
— Зачем же ты и твой возлюбленный король посылаете их в Кунабулу?
— Ты взрослый мальчик, Гаральд. Должен понимать, почему Трен посылает их. Рины — мертвецы. Они сгинут в Иркалле!
— Замолчи!..
Девушка прижала ладонь ко рту, чтобы не произнести ни звука. «Да как он смеет?!» — с ужасом и возмущением подумала она, сжав кулаки. Акме услышала звук, похожий на рычание, а затем признаки короткой борьбы.
— Прекрати вести себя, как мальчишка! — рявкнул герцог. — Ведьма ослепляет нас своими россказнями о какой-то Силе! Она хочет возвести Лорена на престол!.. Желает посеять смуту в государстве, чтобы её возлюбленные Рианоры снова стали править в Карнеоласе! Рианорской Силы не осталось после Атариатиса
— Наконец вы, Ваша Светлость, решили вспомнить, что я не только ваш слуга, раб, наёмный убийца, но ещё сын, — горько усмехнулся Гаральд.
— Я всегда помнил об этом, — тихо и будто скорбно произнёс герцог. — Что найдёшь ты там, кроме погибели?
— Свободу, отец.
— Ты будешь лишён наследства, если ослушаешься меня.
— Придётся тебе переписать завещание на имя моих нодримских кузин. Им оно куда нужнее.
Несколько мгновений в коридоре были слышны только отдаляющиеся шаги Гаральда по каменному полу, затем напряжённое безмолвие прорезал приглушённый вопль Аберфойла Алистера:
— Я добьюсь того, чтобы Трен отлучил тебя от двора, щенок!
— Лучше я сдохну в Иркалле простолюдином без наследства и средств к существованию, чем здесь — герцогом Атийским! — выдавил тот. — И более не желаю делать за твоего любимого короля и за тебя всю грязную работу. Займусь чем-то поистине стoящим, пусть даже моё имя останется бесславным, пусть даже мне придётся умереть… Я умру за жизнь тысяч на свободе, подальше от ваших королевских происков.
Раздался стук решительных шагов и звук пощёчины.
— Что бы сказала твоя почтеннейшая матушка сейчас?.. — глубоким тихим потрясённым голосом проговорил Аберфойл.
— Хорошо, что она не видит, какими мы с тобой стали, — глухо пробормотал тот. — Сын шпионит и убивает по поручению собственного отца и обожаемого им короля.
— Вон… — выдохнул герцог. — Вон с глаз моих. Ты более не Алистер.
— Я — Алистер. Да ещё и Праций, — ровным голосом ответил Гаральд. — Был и буду. Но я не хочу быть таким Алистером, как ты.
В то же мгновение Акме кинулась прочь из этого коридора, приподняв полы длинного платья. Лёгкие башмачки не издавали ни шороха. Когда герцог проходил мимо того выступа в стене, где она пряталась, девушка уже стремглав бежала вверх по лестнице, чтобы укрыться в своих покоях. Серьёзная опасность быть пойманной за весьма сомнительным занятием миновала, и она начала мерить комнату шагами, погружаясь в свои раздумья.
Неяркое медное солнце лучами проникало в комнату, в них кружились серебряные пылинки. В окно стучали объятые смарагдовым саваном длинные ветви деревьев, на них тихо и переливчато разливалось щебетание птиц.
Покои показались душными. Стены словно сдавливали, и она выскользнула из дворца через картинный проём. Она прогуливалась по излюбленной безлюдной тропинке, рассеянно убирала с пути низко нависшие ветки и размышляла об услышанном. На душе было мерзко. Гаральд убивал людей. Пусть то были враги чужого государства. Но почему они были врагами? Потому что служили верой и правдой своему собственному?..