Мать Вода и Чёрный Владыка

Кольцова Лариса

— Как тебе было с ним? Ну… в этом прозрачном доме»? — спросила Нэя, страдая.

— Забыла я всё! Чувства все утрачены вместе с памятью.

— Но ведь своего первого ты любила бескорыстно. Или его тоже забыла»?

— Я забыла, когда и с кем было впервые… Я вообще не помню своих мужчин, кроме нескольких штук, — она назвала своих мужчин «штуками», а правильнее было бы измерять десятками. Один десяток, два десятка и так далее… — Я ведь сама напросилась, хотела разбогатеть как Гелия.

— Не любила его?

Азира презрительно сказала, — Хо-хо! Отлично! — и состроила гримасу точно такую же, как в детстве, когда дразнилась. — Мне такое словечко ни о чём не говорит! Ты, что ли, любила старика своего? А ведь жила. И правильно. Захочешь выжить и не на то пойдёшь. А тот поначалу-то… шикарным

он был… да и деньги он никогда не жалел, если они у него были. Если Гелия меня не опережала и всё, что у него было, утаскивала! Что толку в богаче, если его богатство не про тебя? Щедрых надо искать, а не богатых. Нет! Опять не то. Если счастья нет, красота женщине только обременение! Ты-то сморчку, надеюсь, не девушкой досталась? И не представишь себе, как без любви-то оно и возможно в первый раз…

Тут уж и Нэя разоткровенничалась, — У меня тоже возлюбленный был до него.

— Бедный был? — сочувственно спросила Азира, — У меня тоже так было… — она помотала головой, будто хотела таким вот образом привести свои наличные мысли в стройный порядок. — Зачем помнить о том, в чём нет пользы, но есть печаль? Не помню я никого! Не хочу. Только оборотни и застряли в памяти. Рада бы не помнить, да как забудешь? Хотя всё как сон помню, в пелене будто, расплывчато. Как бред. У меня же и был психоз от той травы, что я пила ради восстановления сил. Тон-Ат так и говорил. Выдумка сознания, искаженное восприятие реальности, сдвиг, одним словом. Волшебник был твой Тон-Ат. Да хранит Надмирный Свет его душу!

Не будет тебе прощения. Никогда!

В тот день Нэя носилась в спешке. Здешние показы были ей мало интересны, но они являлись как бы репетицией к тому основному, что проходил в столице, где и распродавались её платья в своём большинстве рафинированной публике, всем пресыщенной. Её ждали, выделяли и покупали её коллекции все целиком. В Лучшем городе континента любителей экзотики оказалось немало, но в количестве несопоставимом в сравнении с прочими обитателями континента, стекающимися в столицу. Да и деньги после безденежья в столице, когда последние средства были отданы за ребёнка, которого она так и не увидела, Нэя сберегала, пряча в свои подушечки. Азира же просчитала её доверчивость и воспользовалась им, вовсе не заботясь исполнением обещания. Решила повторно продать своё несчастное дитя другим желающим.

Слишком неустойчивым казался Нэе мир внезапного благополучия даже в его тихие дни. Так оно и вышло. Он готов был, оказывается, рухнуть в любую минуту. Любовь, на которой она мечтала выстроить свой сказочный мир будущего счастья, как в наивной песенке оказался миром — иллюзией из пыли. Душа сжималась в больной комок при мысли о такой вот любви, что расплющила её в подземельях.

К ней подошла Эля. Она растерянно, но с затаённым знанием того, что так стыдно было Нэе и обнаружить, подала маленькую коробочку из голубоватого пластика. Нэя взяла странный предмет дрожащими руками, почуяв недоброе. Даже не почуяв, а всё поняв.

— Из «Зеркального Лабиринта» приходил прекрасный мальчик с ресницами, как у девочки, стройный и бесподобный. Тебе велел передать от Руда.

За прозрачной стеной на террасе, сидя на ступенях, смеялся Артур, одетый в местную одежду — в узкие штаны и просторную рубашку. Озорная девчонка дергала его за хвостик волос сзади, забавляющий её. Он хватал её за руку, — это была игра, и не спешил уходить. «Посиди в таком возрасте в подземных лабиринтах без девичьего общества», — как-то вскользь думала Нэя, завидуя девчонке и их чистой игре, их весёлой беспечности. Она вскрыла упаковку и увидела синюю коробочку поменьше. Открыв коробочку-футляр, обнаружила там кольцо сказочной красоты. Камень назывался «слеза Матери Воды». У Гелии их было много. Но такой необычной голубой «каменной воды» чистейшего блеска Нэя не видела нигде. Он ярко сиял под верхним светом прозрачного потолка. И вместо радости Нэе показалось, будто из футляра выскочила незримая сила и толкнула её в грудь. Стало больно, и она… заплакала!

В присутствии Рэда-Лока, его жены, а также Эли. Они, ничего не понимая, смотрели на неё. Жена Рэда вовсе не была по виду свирепой. Она имела изящную фигуру, точёную голову

на стройной шее и не соответствующее возрасту полудетское лицо. Казалось невероятным, что она мать троих детей. Наверное, Рэд пошёл с нею в Храм Надмирного Света, когда она была подростком. Такое происходило часто, если девушка обладала заметной привлекательностью и уже созрела физически для супружеской близости. В отличие от земных пришельцев здешние мужчины никаких запретов, связанных с ранним возрастом девушек, не имели. С Элей эта молоденькая дама вела себя как со служанкой, лично для неё не опасной, ласково и внутренне неуважительно. На Нэю же всегда смотрела напряжённо-оценивающе, понимая, что дать низкую оценку не получится, а высокую — самомнение не позволяло. Эта женщина не замечала, как выразительно Эля косит глазами на её мужа из-под полуприкрытых век с загнутыми ресницами, на кончиках которых играют яркие озорные блики, — ресницы Эли тоже были красноватые на свету. А Рэд с наигранным равнодушием смотрел в прозрачный потолок. Его, действительно, не интересовала Эля на данный момент, — Эля же всегда в доступе, лишь дай полунамёк. Будоражила только хозяйка дорогущей и в этом смысле ненавистной ему «Мечты». Он мирился с тратами, поскольку всегда был виноват перед своей женой. Не только из-за Эли. Много ещё из-за кого. А жена вымогала у него эти подарки, думая, что он не может отказать по причине её личной неотразимости.

Меньше всего на свете Нэя хотела бы в присутствии этой пары заливаться слезами, а продолжала беззвучно и неудержимо плакать, как на похоронах. Это и впрямь были похороны её прежней и безмятежной жизни здесь, за которую пришла расплата. Паук дёргал за паутину, и она дёргалась, не имея сил освободиться из его паутины, чувствуя себя укушенной мухой, как он её обозвал. Яд был внутри, и хотя сок жизни не был выпит пауком, она знала, что он её не отпустит, хотя и обещал свободный выход в любую минуту. Да и куда ей было уходить? На какой выход она могла смотреть? В ту сторону, в столицу? Она была такой же непредставимой, как и пепельная пустыня. Нэя не понимала, что плачет у всех на виду.

— Что с вами, что случилось, госпожа Нэя? — верещала жена Рэда, округляя надменные, а всё равно полудетские, неумные глаза, не замечая, как муж дёргал её за рукав, призывая не лезть не в своё дело. Забыв о клиентах, Нэя побрела прочь. Эля пожала плечами, понимая её срыв на виду у посторонних и жалея её.

Чтобы заретушировать странности хозяйки, она засуетилась, рассыпаясь в извинениях, изучив все тонкости обхождения с местной привередливой публикой, всегда готовая заменить Нэю всюду, где могла и где не могла. А всё равно уверенно изображала из себя даже более властную, чем Нэя, более сведущую во всём. Не раз было и такое, что Эля обманывала клиентов, завышая заранее оговорённую цену, придумывая обоснования для этого. То пуговицы да кружева пришлось приобрести дорогущие, то нити уникально прочные, то камушки заказывались у редчайших мастеров. А камушки-то были стекляшками. Так что за Нэей, благодаря Эле, тянулся шлейф мелкой обманщицы и лукавой халтурщицы, хотя и очень талантливой в своём ремесле украшательства. Неподражаемой, незаменимой для многих, входящих в её храм текстильной красоты, но не без изъянов…

Эля уже набросилась на свою неожиданную и возможную поживу, с ходу прикидывая, на чём можно хотя бы и чуть-чуть завысить цену.

Нэя была уже за пределами холла для посетителей. Она плюхнулась в креслице в пустынном зале показов, теребя коробочку в немеющих пальцах. От лихорадочного притока крови ломило капилляры на лице, а ноги и руки стыли от холода.

Чего он хочет опять? Роль дорогой наложницы, очаровательной актрисы — притворщицы, изображающей из себя особую деву — всё то, чем она бравировала у него в подземном отсеке, вдруг перестала ей нравиться. Она и не была к тому способна! Мастера искусства лицедейства забраковали её Школе Искусств не зря! У неё замерцал браслет связи. Она нажала включение, и голос, который она не могла ни узнать, но непривычно мягкий, ей сказал, — Не бойся. Повторения того раза уже не будет. Надень что-нибудь своё любимое. Сегодня ты забудешь обо всём плохом. Я тебя вылечу. Тот раз был тебе уроком. Ты же поняла это? Будет всё иначе. Ты и сама хочешь прийти. Придёшь?