Матабар III
Шрифт:
— Я не пон…
— Потому и не понимаешь, — она поднялась и потянула его за собой. — Пойдем. Возьмем у Аркара оленью вырезку, и я приготовлю нам ужин.
— А…
Ардан хотел сказать что-то еще, но посмотрел в её глаза. Не так, как учил Скасти, а просто — посмотрел. И не увидел в них ничего, кроме теплоты. Той, что никогда не бывало во взгляде Анны. Такой, что сделала неважной все эти глупые мысли про Шамтур, про Арора и про все прочее.
— Домой к тебе… или ко мне?
Тесс, уже на самом выходе из кафе остановилась, и лукаво взглянула
— К нам, умный дурак, Арди-волшебник.
« К нам», — прозвенело в его голове.
И от этих слов, почему-то, стало куда страшнее нежели от всей той невероятной ситуации, что произошла с Сидхе.
Они шли по улице и Тесс рассказывала ему историю о себе. Вернее — ту её часть, которую прежде оставляла за рамками повествования.
Её отец действительно начинал на продовольственном складе, имея совсем небольшую должность. Пусть и из числа военной аристократии, но семья отца Тесс давно разорилась и все, что у них осталось — титул лорда, но не имения, ни средств. Бабушку с дедушкой по отцовский линии Тесс не знала — они, когда её отец был еще совсем молодым, погибли во время эпидемии лихорадки, бушевавшей на севере.
Склад этот, кстати, находился не в самом Шамтуре, а в одном из фортов. Две дивизии Фатийцев, пробившись через укрепления во время Фатийской Резни, взяли форт в осаду. Отец Тесс проявил себя более, чем достойно и его повысили в звании и отправили, учитывая его кавалерийское образование, на фронт в качестве подкрепления вместе с другими такими же добровольцами.
Там он снова отличился и познакомился с медсестрой — матушкой Тесс. В итоге, за время Фатийской Резни, её отец выслужился до полковника и, продемонстрировав недюжинные организаторские способности, стал одним из помощников тогдашнего генерал-губернатор Шамтура. А в последствии, после почетной отставки оного, занял высокую должность.
Но какой-то особенной аристократической спесью, часто становящейся темой для кривотолок, так и не обзавелся. Они жили в простом доме, хоть и просторном. Семья не занималась предпринимательской деятельностью, а жила на жалование — впрочем, немаленькое.
Матушка и отец воспитывали Тесс, её братьев и сестер, так, как воспитывают большинство детей. Просто и без обиняков. Чтобы те могли о себе позаботиться и понимали, что такое жизнь и с чем её едят.
В итоге это привело к тому, что Тесс даже начала стесняться своего титула и старалась сей факт скрывать. Да он, по сути, и не имел какого-то особого значения, потому как семья жила совсем не с размахом настоящей аристократии.
Когда же Тесс окончательно приняла для себя тот факт, что хочет петь и намеревается уехать в столицу, то отец, пользуясь связями, действительно помог ей устроиться в медицинский институт. Когда же девушка отчислилась, чтобы больше времени уделять пению, отец поставил условие — либо та возвращается обратно в Шамтур, либо выживает в столице самостоятельно, без помощи родителей и братьев.
Тесс согласилась.
Отец и матушка её очень любили, как и остальных детей, но боялись их избаловать и сделать мягкими
На этом, собственно, история и заканчивалась. И Ардан, прежде не понимавший, как Тесс может совмещать в себе столь разноплановые качества, получил ответы на свои вопросы.
Ему показалось, будто если они раньше стояли по разные стороны незримой границы недосказанности, то теперь… теперь Тесс сделала шаг в его сторону, а Ардан все так же хранил молчание.
И Тесс это понимала. И совсем не просила от него ответов. Она просто была рядом. Держала его за руку. А сам Арди отметил для себя, что ситуация, в целом, чем-то напоминает историю с Анной.
Какая-то дурацкая привычка влюб… интересоваться девушками, чья семья находится на куда более высокой социальной ступеньке.
— Тебя что-то смущает?
— То что я простой студент и…
— А я простая джазовая певичка в пустом баре, — перебила его Тесс, открывая двери безлюдного зала « Брюса». — Так что, господин простой студент, предлагаю вам на гарнир гречку, картофель или макароны.
Ардан споткнулся о невидимое препятствие и извиняющимся тоном:
— Тесс, я…
— Если ты и дальше будешь говорить всякие глупости, Арди, — она снова сверкнула глазами. — Я тебя смешно подстригу, а ты об этом даже не узнаешь.
— Я хотел сказать, что…
— Ты сейчас очень сильно рискуешь.
— Я не могу есть овощи, мясо домашних животных, а мучное — крайне редко. Иначе… будут проблемы, — выпалил, наконец, стушевавшийся, зардевшийся юноша.
— А… — осеклась Тесс и снова протянула. — А-а-а-а… хорошо. Я запомню… Гречку можно?
— Можно.
— Тогда иди за вырезкой, — она указала на дверь, ведущую на кухню. — А я начну перебирать крупу. Как придешь — поможешь.
Может Арду показалось, но в интонации девушки прозвучали непреклонные, стальные нотки. Они звучали и раньше — к примеру, когда она зашивала Лизу, да примут её Вечные Ангелы, или когда его самого. Прежде юноша не понимал откуда в мягкой красавице подобная черта, а теперь все встало на свои места.
Она поднялась на цыпочки, привычно притянула его вниз, клюнула в щеку и умчалась в сторону лестницы. Ардан же стоял, как вкопанный.
На улице постепенно раскидывал сети холодных, влажных объятий молодой, весенний вечер. Вечер очень сумбурного дня, длившегося, как казалось юноше, куда больше одних лишь коротких суток.
Посещение главного управления корпуса стражей, его попытка ареста теми самыми стражами, затем выдача удостоверения, визит в Черным Дом, встреча с Керимовым, выписка Бориса, и, напоследок, Сидхе Фае.
Сидхе Фае.
Одно это словосочетание звучало сумасбродным вымыслом, в который никто, если услышит, не поверит. Хотя — и не услышит. Ардан уже понял, что не сможет никаким образом поведать кому-либо о встрече.
Сбежавший из тюрьмы(!) владений Лета Фае, которого, по какой-то причине, Сидхе не могли выловить самостоятельно. И, более того, не стали отвечать на вопрос о причастности беглеца к происходящему в городе.