Матабар IV
Шрифт:
Сорок таких химер и четыреста Тазидахцев взяли форт Великого Князя в окружение. Батальон Аркадия не сдавался и держал оборону на протяжении семи дней, а когда к ним подошло подкрепление, то из батальона осталось лишь шесть человек. В горящем, разрушенном форте, внутри тесного дзота, в окружении красной от крови земли, с выпотрошенными химерами и Тазидхцами.
Все тело Аркадия было покрыто шрамами от сабель, а переломы перестали считать на втором десятке. Врачи пытались исправить «полевое лечение», которым Аркадий и его собратья по оружию поддерживали друг
На этот момент уже не только отец Великого Князя и его многочисленные родственники просили о пенсии, но и сам тогдашний Император издал личный указ об отставке Аркадия Агрова. И когда указ прибыл в поместье, то… банально не застал своего адресата на месте.
Аркадий, зная, что его хотят отправить на пенсию, попросту подделал документы и направился в сторону Шамтура, где, в качестве простого рядового, бился на протяжении всей Фатийской Резни. И лишь потеряв обе кисти, которые ему теперь заменяли протезы, спрятанные в перчатках, Аркадий Агров, в звании генерала штурмовой пехоты, был вынужден отправиться на пенсию, хоть и уверял, что с протезами ему ничто не мешает подносить артиллерийские снаряды или, хотя бы, выучиться и корректировать огонь стволов.
Так что сейчас, сверкая единственным глазом, шрамами и дорогущим костюмом, на который, в отличии от иных отставных больших военных или аристократов, не вешал ордена и медали, смотрел на своего сына, как на нечто, что получилось по недоразумению. Как если бы хотел создать нечто великолепное, а получилось то, что получилось.
Они стояли относительно недалеко от Ардана. Относительно, потому что человек бы даже не заметил, как шевелятся губы Аркадия, и уж точно не разобрал слов. Но Арди не был человеком. Во всяком случае — не до конца.
— Ты позоришь фамилию, ничтожество, — процедил Аркадий, ставя сына на ноги.
Он поддел неподвижным протезом воротник Иолая и, с почти нечеловеческой силой, вздернул того вверх.
— Отец, это все из-за отсутствия Лей и…
— Не разговаривай со мной, червяк бесхребетный, — единственный глаз Аркадия сверкал так, что о него, наверное, можно было порезаться. — Если я кого и виню в происходящем, то это твою мать. Пока меня не было, она сделала из тебя кого… что угодно, кроме как мужчину крови Агров.
И, отвернувшись от Иолая, Аркадий зашагал куда-то вглубь зала. Те, кто оказался в непосредственной близости к инциденту, сделали вид, что ничего не заметили. А остальным и притворяться не приходилось, потому как народ буквально облепил иллюминаторы и не мог оторваться от вида за окнами.
Наверное, они никогда не бывали в горах…
Арди же, подойдя к столу с напитками, попросил чашку кипятка. Официант посмотрел на него с легким удивлением.
— Может быть вам сделать чаю? — поспешил предложить бледный юноша.
— Нет, благодарю.
— Вам не понравилось, как я делаю напитки? Я могу попросить старшего официанта, чтобы…
— Все в порядке, — поспешил успокоить Арди. — Мне
Официант облегченно выдохнул, извинился и поспешил налить из пузатого, металлического бочонка кипяток в чашку из столь тонкого фарфора, что впору было спутать с листом бумаги.
Арди отвернулся, высыпал внутрь содержимое и начал пить маленькими, быстрыми глотками. Попутно, дабы не терять времени, пока организм усвоит альтернативную версию бодрящего отвара на основе Неспящей Лей-незабудки, с добавлением в неё толченого корня Смеющегося Лей-папоротника, Ардан разглядывал аудиторию.
В общей сложности гондола вместила в себе около ста двадцати гостей. Не всех представителей высшего света столицы, не говоря уже про страну. К примеру, Ардан не видел семей своих одногрупниц из Большого (включая Эвелесс, чье состояние немногим уступало Анорским), да и многих других, чьи лица мелькали в газетах, здесь тоже не встретишь.
Так что выбор тех, кого пригласили, должен был обладать какими-то особенными критериями. Критериями, о коих Ардан не имел ни малейшего представления. Но если прислушаться к разговорам…
— И что, по-вашему, Корона действительно собирается забирать себе треть с билетов просто за то, что предоставляет нам наше же воздушное пространство? — возмущался статный мужчина со слегка маслянистым взглядом.
— Да и что вообще за формулировка такая — воздушное пространство, — поддакнул его сосед. — Бред какой-то. Треть с билетов, плюс мы должны обслуживать воздушные гавани и постоянно принимать у себя инженерные проверки… представьте только будущие издержки.
— А маржа…
— Если бы не Корона, регламенты и прочее, то, наверное, составила бы порядка тридцати семи процентов.
— Недурно!
— Совсем недурно, — поддакнул его сосед. — Но из-за того, что придется постоянно поддерживать гражданские дирижабли в практически идеальном состоянии… как будто поезда кто-то так обслуживает… так вот. На одном этом маржа понижается до восемнадцати процентов. А прибавьте теперь треть отчислений за билеты в казну, и необходимость полного обеспечения всех работников страховыми контрактами, оплачиваемым отпуском и льготами для полетов их семей… кошмар. Мы будем работать с шестью с половиной процентами чистой прибыли…
Начавший разговор мужчина цокнул и покачал головой.
Стоявшие рядом спутницы, настолько молодые девушки что их можно было спутать с племянницами достопочтенных господ, о чем-то шептались, а затем одна из них спросила.
— Но разве шесть с половиной процентов это не много?
Мужчины переглянулись и как-то не очень приятно засмеялись. Явно кого-то высмеивая. То ли собственных спутниц, то ли кого-то еще.
Ардан, попивая снадобье, повернулся в другую сторону. Там уже совершенно другой круг господ, мужчины и женщины, в которых порой шмыгали носами и как-то странно дергали глазами из стороны в сторону, вели похожий диалог.