Матрос Кошка
Шрифт:
Это пластуны.
Темень страшная. Небо заволоклось тучами и накрапываетъ мелкій дождь Молча лежатъ они, устремивъ далеко впередъ свои зоркіе кошачьи глаза.
Воздухъ изрдка пронизываютъ свтящіяся гранаты, освщая собою подобно молніи окрестность. Далеко впереди еле чернется англійскій бастіонъ.
Вотъ кто-то изъ лежавшихъ тихо кряхнулъ и заскрежеталъ зубами. Остальные чуть шевельнулись.
— ІЦо тамъ таке? — раздается чуть слышный шопотъ.
— А бо-жъ не бачишь, що Охраменко вбило!—слышится тихій отвтъ.
И правда:
Тихо приблизились дв темныя фигуры съ носилками, положили на нихъ покойника и затмъ исчезли во мрак подобно привидніямъ.
Опять тихо въ ложемент, молча лежатъ пластуны, неподвижно глядя въ темную даль, и, несмотря на темноту, видятъ все, что длается тамъ впереди.
— Діду!... Чуешь?..—слышатся шопотъ.
Чую,—отвчаетъ сдой усатый пластунъ, вынимая изъ ноженъ кинжалъ. Тамъ, кругомъ гремятъ выстрлы, а кругомъ ихъ, кажется все тихо, и ничто не шелохнется. Но старый «дідъ» давно уже слышитъ привычнымъ ухомъ легкій шорохъ ползущаго человка.
Подобно тигру, тихо подбирающемуся къ намченной имъ жертв, такъ и старый пластунъ, взявъ обнаженный кинжалъ въ зубы и сверкая въ темнот глазами, трогается съ мста и, какъ змя, не издавая ни малйшаго шороха, скользитъ къ предполагаемому врагу. Еще минута, и онъ могучею рукою притискиваетъ къ земл какую-то темную фигуру.
Фигура старается увернуться и, получивъ
наконецъ возможность говорить, гнвно шепчетъ:
— Чортовъ хохолъ! пусти, дьяволъ...
— Кто ты такій?—шепчитъ «дідъ»,выпуская свою жертву.
— Свой... отзывъ «мушкетъ».
— Добре...
Ддъ, спрятавъ кинжалъ въ ножны, ползетъ на свое мсто.
Фигура, отыскавъ уроненную блинообразную шапку и надвъ ее на затылокъ, ползетъ дальше.
Вотъ онъ миновалъ пластунскій «секретъ», приближается къ стнк англійскаго бастіона.
Перелзть ровъ дло одной минуты.
Остановившись, онъ внимательно оглядываетъ окружавшую его мстность. Надъ самой его головой торчитъ, выглядывая черезъ амбразуру, большая пушка.
Не мшало бы заклпать ее,— думаетъ человкъ,—но, пожалуй, надлаешь шуму. Не стоитъ.
Бастіонъ отдыхаетъ. Люди повидимому спятъ, забравшись въ свои блиндажи. Остаются только часовые.
Пролзая черезъ амбразуру, увидалъ человкъ и часоваго, который, обнявъ свое ружье и плотно закутавшись въ плащъ, дремалъ, прислонившись къ стнк. Дале
были видны сидящіе у огня и лежавшіе люди. Но они были далеко отъ этого мста.
Подкравшійся былъ никто иной, какъ Кошка.
Вынувъ изъ ноженъ длинный ножъ, матросъ неслышно проскользнулъ къ часовому, размахнулся—и тотъ съ легкимъ стономъ упалъ на землю. Ударъ былъ врный, въ самое сердце.
— Ружье пригодится,—подумалъ матросъ, кидая его черезъ брустверъ.—Но вдь этого мало.
Быстрымъ движеніемъ обшаривъ карманы убитаго, онъ, къ величайшему своему удовольствію,
Какіе это были часы—золотые или серебряные, справляться было некогда; нужно пользоваться временемъ.
И видитъ своими рысьими глазами матросъ прислоненныя ружья къ стнк, вотъ барабанъ лежитъ и тутъ еще чья-то сабля.
— Въ город за нее, любой офицеръ дастъхорошіяденьги,—сообразилъматросъ, присвоивая саблю.—-Теперь, что-же? кажется и разжиться больше нечмъ. Эхъ!
Онъ попятился было назадъ, но тутъ
нога его зацпила за барабанъ, который издалъ легкій звукъ.
Вдругъ у кошки блеснула неожиданная мысль:
— Ишь дрыхнутъ окаянныя!—подумалъ онъ,—дай-ка я ихъ разбужу.
На барабан лежали и широкій плечевой ремень, въ гайк котораго были воткнуты барабанныя палки.
Кошка приблизился къ амбразур (чтобы удобнй было улизнуть, слъ на корточки и, наклонивъ барабанъ между ногъ, размахнулся палками и грянула тревога!
Рокотъ барабана, положимъ, скоро умолкшій, потому что Кошка бросилъ его и кубаремъ полетлъ въ ровъ, разбудивъ спавшихъ.
Отыскавъ брошенное ружье и взявъ подъ мышку саблю, удалый матросъ бросился бжать напрямикъ къ своему бастіону, совсмъ не обращая никакого вниманія на сыпавшіяся вслдъ за нимъ пули.
Вдругъ дорогу преградило ему нсколько. представшихъ фигуръ.
— Якій такій бісова дытына?— слышитъ онъ сердитый вопросъ.
— Ослпъ что-ли?—отвчаетъ Кошка. — Это я! У хранцуза былъ, денегъ у нихъ взялъ въ займы безъ отдачи, да еще ружьецомъ да сабелькой меня соблаговолили!
МАТРОСЪ КОШКА.
з
Взбшенные убійствомъ часоваго и тревогой, англичане жарятъ цлыми залпами, разсчитывая, что хоть какая нибудь изъ тысячи пущенныхъ пуль угодитъ въ русскаго смльчака. Но пластуны и самъ виновникъ этой кутерьмы Кошка совершенно не обращаютъ на это вниманія.
— Гарный хлопецъ?—восхищаетъ пластунъ, ударяя по плечу матроса.—Добрый-бы булъ съ тебя казакъ!
Переведя духъ, Кошка направляется къ своему бастіону.
VII.
Иннатій Шевченко.
— Съ Новымъ годомъ! Съ новымъ счастьемъ...
Такъ поздравляли другъ друга офицеры, солдаты и матросы съ наступившимъ новымъ 1854-мъ годымъ.
Подобное поздравленіе какъ-то плохо вяжется, когда къ Севастополю тянутся цлыя вереницы носилокъ съ ранеными, прямо въ госпитали, и перевязочные пункты, гд суетился знаменитый старичекъ, докторъ Пироговъ, который, при взгляд на каждаго приносимаго, отрывисто назначалъ: «Настолъ!» «Накойку!» «Въ Инженерный! Къ Гущину!» Это значило, что на столахъ совершались спшныя операціи отрзываніяи отпиливанія рукъ и ногъ, на койкахъ шли перевязки, въ Инженерномъ и Николаевскомъ госпиталяхъ лежали еще терпящіе время и у Гущина, все равно что могила, потому что въ этотъ домъ отсылались только самые безнадежные, и немногіе выходили оттуда.