Матрос Железняков
Шрифт:
Железняков возбужденно сказал:
– Ничего, братки. Придет время, и мы им отплатим за все...
– Кому это ты так страшно грозишь?
– неожиданно раздался голос старшего офицера, вошедшего в кубрик.
Матросы сразу все умолкли.
Сохачевский подошел вплотную к Железнякову.
– А ну, разъясни, с кем это ты собираешься расправиться?
– Взгляды их скрестились. Вытянув длинную шею, Сохачевский уставился в молодого матроса злыми черными глазами: - Молчишь, сукин сын? А почему так долго возишься с койкой?
Железняков
Анатолий впился дерзким взглядом в Сохачевского.
– Что ты уставился на меня, как баран?
– крикнул еще более раздраженно старший офицер.
– Я спрашиваю, почему до сих пор не вынес койку?
С трудом сдерживая себя, чтобы не ответить Сохачевскому резкостью, Железняков ответил:
– Виноват, задержался...
Выхватив из рук Железнякова койку, старший офицер издевательски спросил:
– Это что такое у тебя?
– Койка, - уже еле владея собой, выговорил Анатолий.
– Мешок с навозом, а не койка! Разве так зашнуровывают?!
– Сохачевский приподнял брезентовый мешок с постелью и бросил его на палубу. Перевязать!
Железняков сжал кулаки. По вдруг увидел, как сурово, предостерегающе смотрит на него Груздев. Словно облитый ледяной водой, Анатолий сразу вытянулся во фронт перед Сохачевским.
– Есть, перевязать койку!
В этот момент в кубрик вошел боцман Слизкин. Крупные покатые плечи, высокое и толстое туловище, рыжие щетинистые усы и ярко надраенная большая медная дудка, висящая на такой же блестящей цепи, перекинутой через багровую шею, усиливали сходство его с городовым.
Сохачевский набросился на него:
– Безобразие! Распустил команду! Это не военные моряки, а старые бабы!
– Виноват-с, ваше высокобродие. Что касаемо до матроса второй статьи Железнякова, так нет сил управиться. Развращает всю команду...
Железняков обратился к Сохачевскому:
– Разрешите вынести койку?
Старший офицер грубо отрезал:
– Марш, быстро!
Вечером того же дня, встретив Железнякова на верхней палубе, боцман Слизкин зло набросился на него:
– Из-за тебя, дармоед, мне сегодня попало от их высокоблагородия. При этих словах Слизкин толкнул Анатолия.
Терпение молодого матроса лопнуло. Он ударил боцмана с такой силой, что тот грохнулся на палубу и закричал:
– Караул! Убивают!
Первым на крик прибежал дежурный по кораблю, а вслед за ним явились Норгартен и Сохачевский.
– Он хотел убить меня, ваше высокобродие!
– завопил Слизкин.
– Это неправда! Я...
– Молчать!
– крикнул Норгартен.
– Под суд пойдешь! Арестовать его!
Над заливом уже сгущались вечерние сумерки, когда от трапа "Океана" отчалила шлюпка, на которой отправили в Кронштадт Железнякова под конвоем двух матросов. Один находился в носовой части шлюпки, а другой - вблизи кормы. У каждого
Улучив момент, когда сидящий ближе к корме матрос занес весла для очередного гребка, Железняков схватил у него винтовку, наставил на переднего конвойного и приказал:
– Бросай ружье в воду!
– Затем он навел дуло своей винтовки на другого матроса и властно потребовал: - Кидай весла в воду!
– Железняков, не губи нас!
– закричали конвойные.
– Братцы, простите меня! Если я попадусь в лапы жандармов, то меня расстреляют или сошлют на каторгу! Прощайте!
– С этими словами он прыгнул в воду...
Против воли
Набережная небольшого черноморского портового города была похожа на шумный базар. Пестро одетые загорелые люди суетливо метались но пристани возле складов, толкались у широких деревянных сходен двухтрубного океанского транспорта. Жаркий воздух был пропитан запахом нефти. Отовсюду слышалась русская, украинская, армянская, греческая речь.
В носовой части пришвартованного транспорта прерывисто громыхала паровая лебедка, выуживая тросом из недр трюма мешки, ящики, тюки.
Сквозь шум толпы и грохот лебедки то и дело раздавались восклицания низкорослого, гололобого человека:
– Майна!.. Одерживай!.. Вира!..
Подгоняемые ветром волны катились по залитой лучами солнца бухте, с шумом бились о берег и борта судна, обдавая брызгами набережную и деревянную пристань. Но ни солнце, ни волны как будто не существовали для вспотевших бронзоволицых грузчиков-силачей. С вытертыми кожаными подушками на спинах, сгибаясь под тяжестью ящиков и мешков, они бегали по сходням, гикая и ругаясь. То и дело слышалось:
– Не зевай! Задавлю!
– Эй, берегись!
К пристани подошел небольшой катер с пассажирами, принятыми с высокобортного судна, стоящего на рейде.
Бранясь и толкаясь, назойливо атаковали пассажиров юркие, полуоборванные носильщики. Они хватали узлы и чемоданы, упорно предлагая свои услуги:
– Позвольте донести, барыня!
– Любезный господин, прикажите помочь вам!
Сквозь крикливую толпу к катеру пробирался рослый молодой человек с задорным, непокорным чубом чуть вьющихся волос. На нем была просторная косоворотка и старые сандалии, в руках небольшой вещевой мешок.
– Куда прешь?
– грубо осадил его усатый контролер.
– Мне на рейд, к пароходу.
– Нельзя без билета.
– Да я никуда не еду. Хочу узнать только насчет работы.
– Сказано нельзя! Много вас таких тут шляется!
– Контролер кивнул головой в сторону транспорта: - Иди вон туда, на разгрузку.
– Ходил. Там больше никого не принимают. Толпа оттеснила молодого человека в сторону от трапа.
– Я тоже хотел попасть туда, да этот тип уж больно несговорчив с нашим братом. Никого без взятки не пропускает, - услышал юноша за спиной незнакомый голос.