Майонезовские сказки
Шрифт:
Как хорошо мне сидеть за столом,
А рядом – друзья и еда,
Жаль разлучился я с верным Ослом,
Надеюсь, не навсегда!
Из соч. проф. Войшило.
Че сидела на зелёной лужайке перед своим домом. Старая дама в нарядном шёлковом, цвета взбитых сливок, платье с дорогим воротником вологодского кружева покойно (как говорили в старину) расположилась в плетёном кресле. В её руке застыла большая ложка, облепленная розовой пенкой и осами. Т.Ч. глубоко задумалась у тазика с вишнёвым вареньем, стоящим
По синему небу лениво ползли белые облачка в форме молодых любопытных овечек, с интересом взиравших на зелёную лужайку. Здесь, прямо на мягкой траве, под цветным дождевым зонтиком, спали Подснежник и Медуница. Молодёжь, во главе с профессором, сидела под деревом за столом, на белой скатерти которого стояли плетёные корзиночки с вышитыми украинскими орнаментами салфетками, а на них лежали всевозможные крендельки с маком, косички с корицей, булочки с джемом и ещё горячие кексы с изюмом, только что принесённые Берёзой, загорелой, с яркой помадой и в ярко-синем шифоновом сарафане. Мушка разливала чай в фарфоровые чашки с хризантемами, а профессору – в его неизменный «допотопный» стакан в серебряном подстаканнике. И каждый, кто наблюдал за её движениями, понимал, что она очаровательна в своём розовом в белый горошек платьице, как мотылёк, что порхал над вазой с фруктами. Над чаем поднимался пар, профессор счастливо крякнул, и Фига тут же начал речь.
– Дорогие товарищи, - сказал он, - у меня в руках одна занятная книжица, я хочу вам прочесть из неё стихотворение под названием «Море», держу пари на торт со взбитыми сливками, что никто из вас не угадает автора!
– Читай, читай! – дружно загалдели за столом.
Фига театрально вытянул руку, изображая, видимо, пародию на поэта-чтеца, и начал читать монотонно и бесстрастно:
Фернандо спит на Филиппинах,
В песке ржавеют якоря,
И золотит туземцев спины
И кровли хижинок заря.
А где-то золото считают,
Кладут монеты на весы,
Корабль ганзейский пролетает
Под лёгким парусом косым.
Спят катаржане на галерах,
Привыкнув к тяжести цепей,
А рядом пьют, едят без меры,
Ругая качку и борей.
Плывут покойники и бочки,
А в бочках плещется вино,
Идут рождённые в сорочке,
И жемчуга идут на дно.
Вот каравелла – загляденье,
Счастливый баловень удач,
Несёт лебяжье оперенье,
А вкруг неё – обломки мачт!
Дымятся тёплые лагуны,
Блестят на солнце острова,
И не поймёшь, среди бурунов
Бутыль мелькнёт иль голова!
Под вечер – байки о Голландце,
А в полных кружках жаркий грог,
И покрывает месяц глянцем
Следы невидемых дорог.
– Это Бунькин! – заявил уверенно самодовольный Кот.
– Нет, нет, это Мунькин! – в один голос выкрикнули Берёза и Паралличини, и разом засмеялись.
– Дайте подумать! – сказал профессор, наморщив лоб, - Эх, вылетело из головы!
– Не поверите, товарищи, но это философское сочинение, которое я назвал бы не «Море», а «Жизнь», принадлежит перу нашего поэта Пышки, причём, тринадцатилетнего Пышки!
– Я не знала! – с восторгом воскликнула Мушка.
– Где ты это достал? – спросил весь красный Пыш.
– В Синем Лесу в букинистической забегаловке, - невозмутимо ответил Фига, - держи, Пончик!
– Приятный сюрприз, - сказал взволнованный Пыш, - но я больше не пишу стихов, я так решил сегодня утром, поэтому предлагаю поиграть в «Строчки».
Все одобрительно закивали головами, замолчали и уставились на Пышку, какую он выберет тему? Стало слышно шелест листьев над головой. Кот не выдержал, приставил указательные пальцы ко лбу и начал под столом рыть землю ногой, видимо, изображая возбуждённого быка, требуя, вероятно, испанских мотивов.
Но Пыш его жесты понял иначе и предложил первую строчку на правах мэтра.
– Бредут по тундре олени, - сообщил Пыш.
– Сопки вдали, как пельмени, - живо откликнулась жена мэтра.
– Волки вышли навстречу, - нагнала страха Берёза.
– Луна кровава, как кетчуп, - подлил жути Паралличини.
– И дать бы олешкам тяги, - вклинился весёлый Кот.
– Но под копытами ягель, - констатировал профессор с умным видом.
– Слаще любого бисквита, - сказал, причмокнув, Кро.
– И снова бредут копыта! – закончил с довольной улыбкой Фига.
– Копыта?! – возмутился Кот, - А где всё остальное?!
– А меня напрягает фамильярно – сленговая строчка: «И дать бы олешкам тяги»!
– Во всяком случае, в ней они ещё были представителями своего вида! – парировал Кот, и в его зелёных глазах появилось что-то похожее на искры.
– Друзья, - миролюбиво предложил Пыш, - во-первых, чай остывает, во-вторых, предлагаю – «Строчки на предмет».
Все начали смотреть на что-нибудь, но получилось так, что все смотрели на разные предметы.
– Распечатайте им ворота, клоуны! – неожиданно выкрикнула во сне Че, - Мотовилов-Шилов – го-о-ол!!!
Она стукнула ложкой о край тазика так, что розовая пенка вместе с увязшими в ней осами полетела в разные стороны. Все взгляды остановились на Тётушке Че.
Чиновник ест чечевицу, - начал весело Пыш.
Егерь ловит лисицу, - продолжила радостно Мушка.
Ружьё пошло на охоту, - сказала Ро, не раздумывая.
Енот рассказал еноту: - добавил игриво Кро.
«Паф! И разбилась миска! – с набитым ртом произнёс профессор.
А чечевицу ест киска! – с улыбкой пропела Берёза.