Мазергала
Шрифт:
"Неужели он справится? — подумал Георгий о своем смелом, до безрассудности, друге. — Я бы ни за что не полез на стену! Ведь это же, в конце концов, не игра в бильярд, а самая настоящая война!"
Обливаясь липким потом, Георгий добежал, наконец, до склада и, нагнувшись, обеими руками поднял с мостовой первый попавшийся снаряд. "Теперь только бы донести... Только бы не упасть...".
Задыхаясь в клубах копоти, с лицом, искаженным гримасой невероятного напряжения всех мышц тела, Георгий нес в своих содранных, сбитых в кровь, ладонях уродливый шар, который, через несколько минут, возможно, станет причиной гибели
Георгий уже не мог двигаться так же быстро, как в первый раз. Он торопился, как только мог, и гнал прочь от себя желание хотя бы на секунду остановиться и передохнуть, положив тяжелую ношу на камни мостовой ваахского причала.
"Нельзя... Если положу — не подниму!" — с каким-то упрямым остервенением думал он, проклиная в душе все войны на свете, которые когда-либо затевали, вечно недовольные своим status quo, алчные люди; люди, которые были уверены в правильности своих поступков и в ошибочности поступков своих противников.
К сумасшедшей какофонии звуков битвы прибавился новый шум — ритмичные глухие удары, вибрация от которых, передаваясь по гладкой поверхности причала, через подошвы сапог, казалось, проникала в самую глубину груди, заставляя бешено стучащие сердца замирать от каждого нового "бум-м"...
Георгий понял, что звук этот исходит бревенчатой стены. Он видел, как ваахцы начали подавать наверх большие ведра с гуавой. Стоявшие на помосте люди незамедлительно выплескивали содержимое ведер за стену.
"Пираты штурмуют стену, — догадался Георгий. — Значит, их не удалось остановить с помощью катапульт. А теперь пираты пытаются выломать ворота тараном! Вот откуда эти удары!".
К центральным воротам защитных укреплений (по которым и наносились удары) подошли отборные королевские войска, собираясь встретить врага в том случае, если петли и засовы ворот не выдержат ударов пиратского тарана.
"Плохо дело, — заволновался Георгий, посматривая в ту сторону. — Похоже, что ворота будут сломаны. А в рукопашном бою мне долго не продержаться...".
Он передал, наконец, свою ношу воину, который тут же загрузил "огневку" в ковш катапульты и, поднеся факел, поджег снаряд.
Со стены донесся крик Альберта:
— Двигайте орудие назад, на тридцать шагов! Враг уже у самых стен!
Лошадей, притащивших катапульты на пристань, увели в город ещё до начала боя, потому людям пришлось сейчас толкать орудие, полагаясь только на собственные силы, что было очень нелегко.
Упершись плечами и руками в массивную платформу, под градом сыплющихся на них сверху горящих стрел пиратов, люди с огромным трудом все же сдвинули разрушительную машину с места, и она, словно нехотя, потрескивая всеми шестью колесами, медленно подалась только с третьей попытки и двинулась прочь от стены, перемещаясь к той точке, откуда вновь можно было стрелять, не боясь потратить снаряды впустую.
Георгий, кряхтя, и стараясь нащупать ногами хоть какую-нибудь выбоину на скользкой поверхности каменных плит причала, толкал непослушную махину вместе со всеми. Он и рад был бы сейчас убежать и спрятаться где бы то ни было, но бежать было некуда, ибо его судьба зависела сейчас от того, одержат ли ваахцы победу в битве с пиратами или нет.
Глава 36
Когда Альберт, для того, чтобы
Как он хотел сейчас взять её на руки, выхватить из её ладоней арбалет, зашвырнуть его к "чертовой матери", а саму девушку унести прочь отсюда, спрятать где-нибудь в недрах этого города, за толстыми крепкими стенами! Но, в то же самое время Альберт понимал, что если он поступит подобным образом, то Нира, скорее всего, убьет его самого, ведь сейчас она была не просто одной из защитниц Вааха, она мстила за свою, убитую мазергалийскими разбойниками, мать, и ей сейчас было абсолютно безразличен тот факт, что на Ваах хотят напасть люди, не имевшие к тому давнему убийству никакого отношения, для Ниры это были те же самые бандиты, и она не видела разницы между ваахскими разбойниками и пиратами с острова Крук.
В ту самую ночь, когда Альберт вошел в спальную комнату Ниры в доме Грозника, они не только "занимались любовью", как ни странно, влюбленные много и долго разговаривали, причём это происходило так непринужденно, так естественно, что Альберт потом признался самому себе в том, что более умной, более простой и открытой девушки, чем Нира, он, до сих пор не встречал, и кончилось все это тем, что под утро Альберт попросил Ниру стать его женой. Она согласилась; согласилась идти за ним хоть на край света, а получилось иначе... Теперь он, а не она, находился там, где ему, при обычных обстоятельствах, совсем не захотелось бы быть. Сердцу не прикажешь... и судьбе тоже...
Нира стояла всего лишь в десятке шагов от Альберта и он, бросая мимолетные взгляды на это хрупкое, обаятельное создание, восхищался смелостью этой девушки, не боящейся под градом сыплющихся на стену стрел и снарядов корабельных катапульт, посылать стрелу за стрелой в сторону неприятельского флота, где на черных кораблях, вооруженные "до зубов" пираты, исторгая воинственные кличи, потрясали мечами, саблями, топорами в предвкушении "хорошей", кровавой драки.
От увиденного множества пиратских кораблей у Альберта зарябило в глазах. Корабли, плотным слоем, словно насекомые-паразиты, подползали все ближе и ближе к своей заветной цели — ваахскому причалу.
Передние ряды вражеского флота, пораженные снарядами ваахских катапульт, горели и тонули, но на их место сразу же выдвигались новые суда, которые, спуская паруса, продолжали двигаться на веслах, ощетинившись четырехугольными конструкциями палубных катапульт, которые спешили забросить как можно больше своих ужасных снарядов за деревянную стену, выстроенную ваахцами.
В небе, над пиратскими кораблями, летал Белый Маг Грозник, время от времени выпускавший прямо из своих раскрытых ладоней ослепительно-яркие лучи света, направляя их на вражеские корабли. Горе было тому судну, в которое попадал подобный луч. Корабль, получивший этот "подарок" от Мага, тут же превращался в огромный костер. Но это происходило все реже и реже, и Альберту пришла в голову мысль о том, что силы Белого Мага уже на исходе, и, как выяснилось впоследствии, он оказался абсолютно прав.