Мазохистка

Mrs Superbia

Спустя энное количество часов я с трудом распахнула слипшиеся от вчерашнего макияжа веки и уставилась на часы. «Нда», – только и подумала я, увидев короткую стрелку на отметке в пять. Перевела взгляд правее и увидела зияющее пустое пространство на месте двери с оплавленным по контуру косяком. «Ндаааа». Я села, поморщившись от неприятных ощущений – голова все еще раскалывалась – и отправилась принимать бодрящий уже-не-утренний душ.

Не знаю, что вынудило меня так расстроиться, чтобы до такой степени напиться – то ли не давший результатов рейд за Бьякураном, то ли недавно увиденное альтернативное существование в паре с Кикё. Стараясь не задумываться о причинах моего дурного настроения, я вернулась в комнату и встала прямо напротив проема в стене, думая, к кому обратиться

для решения данной проблемы. И тут поняла еще кое-что – раз обычно листок с очередной жертвой вставляется в щель между дверью и косяком, то сегодня у меня, можно сказать, выходной. Я, конечно, могла пойти к Занзасу, чтобы лично узнать, кому было суждено отправиться сегодня на тот свет, но тогда пришлось бы объяснять, из-за чего произошла заминка, а мне этого делать совсем не хотелось.

Подумав, я снова плюхнулась на кровать и, глядя в потолок, зачем-то начала вспоминать разные события из нашей совместной со Скуало жизни. За эти четыре года у нас было всякое – мы и отстреливались от местных гангстеров в Доминикане, и проводили недели напролет в отеле «Marina Bay Sands», с бассейна на крыше которого открывался чудесный вид на ночной Сингапур; иногда мы не виделись по две-три недели, а порой муж каждый вечер возвращался домой; мы громко ругались прямо на миссиях и не менее громко мирились после них. Однако как ни странно, ты не в силах контролировать то, что запоминается сильнее всего – пусть даже иногда это какие-то мелочи или, на первый взгляд, ничего не значащие воспоминания.

[около двух лет назад]

Помнится, как-то мы сидели со Скуало в знаменитом на всю Венецию «Trattoria Do Forni», где всегда можно встретить знаменитого футболиста, звезду шоу-бизнеса или самого мэра. На самом деле, мне очень понравился тот зал, что располагался при входе – выполненный в стиле старинного венецианского трактира, с шахматной плиткой на полу и так и манящими на них присесть мягкими бордовыми креслами. Однако Скуало, бросив «не глупи», потащил меня в следующий зал – «для своих», как он пояснил мне позже, – являвший собой копию вагон-ресторана «Orient Express». Я поначалу пыталась воспротивиться, но, увидев за столиком в углу Мауро Каморанези, быстро сдалась. С глупой улыбкой глядя на бывшего полузащитника сборной Италии, я вспоминала, как яро болела за наших в 2006 году. Скуало проследил за моим взглядом и с недовольной миной уставился в меню. По прошествии пяти минут он, не отрываясь от него глазами, пробурчал:

– Возьми уже автограф, только избавь меня от этого дебильного выражения на своем лице.

– Правда? – я уже начала подниматься со своего места.

– Шутка, – за руку дернул меня вниз Скуало. – Лучше выбери, наконец, что ты будешь есть.

Обиженно надувшись, я уткнулась в меню, изредка выглядывая из-за него, чтобы понаблюдать за футболистом. Когда подошел официант, я этого даже не заметила. Муж, тяжело вздохнув, заказал все за меня, а потом что-то сказал на ухо официанту, на что тот кивнул. Я вопросительно подняла бровь, а Скуало смотрел мне в глаза с непроницаемым лицом. Через некоторое время появился все тот же официант с бутылкой красного вина, однако подошел он не к нам, а к столику, за которым сидел Каморанези. Коротко о чем-то с ним переговорил, Мауро поднял лицо на меня, улыбнулся, взял салфетку и, помахав мне рукой, начал что-то на ней писать. У меня мало что рот не открылся от удивления. Я перевела взгляд на Скуало, который с кривой ухмылкой наблюдал за выражением моего лица. Наконец, официант вернулся и положил передо мной салфетку, пообещав скоро вернуться с нашим заказом. «Горячей болельщице Рене Ринальди от Мауро Каморанези», – прочитала я, скользнула глазами по росписи и дате, а потом подняла взгляд на мужа.

– Скуало…

– Давай без этого, – усмехнулся Суперби.

За это я и любила его – для него дело всегда было превыше слова. Я просто смотрела на него и знала, что нет на свете другого такого мужчины, который смог бы сделать меня такой счастливой.

Пока мы обедали, в наш зал вошла какая-то пафосная парочка с толпой шумных детей. Родители за своими чадами явно не поспевали, и те носились по ресторану, играя в

догонялки и кружа вокруг уставленных едой столов. Никогда не испытывала особой нежности к детям, однако все бы ничего, но неожиданно внимание всей ребятни приковали волосы Скуало. Я уже предчувствовала весьма плачевное развитие дальнейших событий и не знала, на кого смотреть с большим сочувствием – на мужа или же на этих неугомонных хулиганов. Когда один из мальчишек попытался потрогать длинные белые волосы Суперби, его вовремя схватила за руку мать, на что тот заверещал, как резаный поросенок. Вот чего я никогда не выносила – так это детского плача, однако одного взгляда на Скуало мне хватило, чтобы понять, что успокаивать нужно, в первую очередь, вовсе не меня. Погладив его по руке, я выразительно взглянула на нерадивую мамашу семейства, которая изо всех сил пыталась заставить своего отпрыска перестать реветь. Поняв, что контроль ослаб, двое остальных все-таки решились на задуманное преступление:

– Тетя, а почему у Вас волосы как у Рапунцель? – спросил один из них, дергая за белоснежную прядь.

Скуало выразительно посмотрел мне в глаза, скаля от злости зубы, и тут мы одновременно выдали:

– Как же я ненавижу детей!

С секунду мы удивленно пялились друг на друга, позабыв о всяческих раздражающих факторах. Нет, ну если я еще как-то смутно догадывалась о том, что Суперби вряд ли питает нежные чувства к младенцам, то от меня он, похоже, такого совсем не ожидал.

– Вот теперь я точно убедился, что не зря выбрал тебя, – усмехнулся он и протянул мне руку. – Никаких детей.

– Никаких, – протянула я свою в ответ.

[около двух с половиной лет назад]

Мне вспомнился день, когда у всей Варии выдался выходной, и мы вместе с Луссурией и Бельфегором отправились на пляж Биддероса, что в Орозеи на Сардинии. Выбор наш был обоснован тем, что доступ туда весьма ограничен ввиду того, что это место является частью природного заповедника. И все бы ничего, вот только пляж оказался слишком открытым. Я никогда не любила загорать, да и Скуало, судя по его белой коже, – тоже, а посему мы оба уставились на Луссурию, занимавшегося сборами всего необходимого в дорогу.

– Луссурия, пожалуйста, только не говори мне, что ты не взял тент! – взмолилась я, пытаясь отыскать хоть какую-то тень и заворачиваясь в полотенце.

– Ребятки, вы что же, не любите загорать? – удивился парень, раздеваясь до ярких шорт и демонстрируя великолепную фигуру, густо покрытую автозагаром.

– Я тебя-таки когда-нибудь убью! – сквозь зубы процедил Скуало, оглядываясь по сторонам.

Бельфегор, глядя на нас лишь посмеивался, так как перед поездкой с ног до головы намазался солнцезащитным кремом. Наконец, я увидела камень, напоминающий кусок скалы, невесть как сюда попавший и создающий теневое пространство. Похоже, заметила его не я одна, так как со Скуало мы рванули к нему практически одновременно. Валун был не такой большой, так что мы, толкаясь и что-то яростно восклицая, практически локтями выпихивали друг друга на солнце.

– Ты же мужчина! Уступи мне место!

– Да? А кто за эмансипацию выступал?

– Сейчас это неуместно!

– Ты хоть просто загоришь, а я буду потом, как рак, красный ходить!

– Я не переношу жару! У меня волосы черные, меня тепловой удар хватит, а тебе ничего не будет!

Что и говорить, пока Луссурия с Бельфегором спокойно купались и принимали солнечные ванны, мы с мужем, упершись спина в спину и поджав коленки, угрюмо наблюдали за тем, как каждые полчаса тень от камня становится все меньше и меньше. Когда к нам, посмеиваясь, подошел Луссурия и спросил:

– Ну что, ребятки, не хотите искупаться хотя бы?

Мы одновременно огрызнулись:

– Нет!

– Ладно-ладно, не надо так злиться. Я собираюсь прогуляться до ближайшего магазинчика, вам чего-нибудь захватить?

– Холодный чай и мороженое! – воскликнула я.

– А тебе, Ску?

– Мне только чай, – устало выдохнул муж.

– Окееей, – протянул Лусс и двинулся в направлении тропинки, ведущей к выходу из заповедника.

Кажется, Бельфегор пошел вместе с ним, так как на пляже больше никого не было.