Меч истины
Шрифт:
Словом, я пребывал в самом радужном расположении духа. А если прибавить, что мой Бог меня простил и принял, мне не доставало совсем немного, чтобы стать самым счастливым человеком на свете.
– Жить хорошо, и жизнь хороша? – произнёс надо мной приятный низкий голос.
Подвыпившему вообще двигаться лень, да и причины особой не вижу. К тому же, как было сказано, беды я не ждал, напротив, очень всех любил. Краем глаза уловил силуэт над собой и жестом пригласил разделить мою радость. Лугия сманила какая-то красотка,
Он сел напротив, и я широко раскрыл оба глаза. Он был выше меня! А я к этому не привык. К тому же образчик мужской красоты в понимании какого-нибудь Поликлета : могучие покатые плечи, бугрящиеся мускулами руки с почти изящными запястьями, узкие бёдра, длинные ноги. Все мышцы проступают рельефно, как у греческой статуи. Русоволосый, бородатый и одет варваром – в короткую меховую безрукавку и кожаные штаны, но говорит на койне . Я всегда рад попрактиковаться в греческом:
– Поэтично.
– Разве я похож на поэта? Это мой дружок любил говорить. Он всякие красивые выражения собирает со всего света.
Нет, на поэта он не похож. Но у него удивительно располагающие глаза: серо-зелёные, симпатичного лукавого разреза. Физиономия могла бы казаться простоватой, но эти глаза выдают незаурядного человека. Полные губы складывались в забавную ухмылку, она мне тоже понравилась. Немного встречал людей, способных спокойно подшучивать над собой. А этот был именно из таких.
– Мир нынче решил побыть в гармонии, чтобы Меч Истины мог пропустить стаканчик?
Я только кивнул. Он кивнул мне в ответ. Мы соприкоснулись кубками и одновременно пригубили. Это получилось удивительно согласно, мой собеседник рассмеялся.
– Пусть гармония в мире подержится ещё чуток! Радуйся, Визарий! Ведь тебя зовут Визарий?
Я согласился с тем, что меня зовут Визарий, и с тем, что миру не мешает побыть в состоянии покоя, пока я отдыхаю.
– Радуйся! Кстати, как тебя зовут?
Он завёл свои насмешливые глаза к потолку, словно там искал ответ:
– Ну-у, Эриком зови. Последние лет сорок все так именуют.
Какой изящный эвфемизм! На вид ему не больше сорока, я выгляжу старше. Для германца он удивительно тонко говорит.
– А чем ты занимаешься, Эрик? Последние сорок лет?
– Тем же, чем и всегда – спасаю мир. А разве не похоже?
Я рассмеялся и сказал, что ему видней. Мы снова чокнулись. Пить с ним было легко и приятно. Неудивительно, что Лугий взревновал. Мой друг где-то потерял свою девицу и решил вернуться ко мне. А подле меня обнаружился спаситель мира. А этого галл терпеть не может.
– Так ты геро-ой?
– Ага, - сказал Эрик и прикрыл рот рукой, пряча отрыжку.
Он напоминал сытого медведя, наевшегося малины – такая же удовлетворённая хитроватая физиономия. А галл стал похож на бойцового петуха, встопорщившего перья, сейчас взлетит!
–
Эрик согласился, что ничего сложного, муторно только иногда.
– Не поделишься секретом?
– Поделюсь, записывай.
– Пусть Визарий пишет, я так запомню.
– Не, - сказал странный варвар. – Визарию ни к чему, он знает.
– А я, стало быть, нет?
– Ты тоже знаешь. Если ты тот настырный галл, которого называют Лугием.
– Я тот настырный галл. А секрет?
– Выпей, галл! Секрет простой: жить по совести, умирать за справедливость. Радуйся, Лугий!
Слова великана прозвучали слишком серьёзно. Он хмыкнул, поднимая кубок:
– Не, вы извините, мужики, это я так! Сидят в таверне два стоящих парня – как не познакомиться? Неуклюже получилось, правда. Не сердитесь! Галл, за тебя!
Лугий выпил, хотя в него, похоже, не лезло. Эрик шутил, словно стремился загладить возникшую неловкость:
– Парни, вы смотрите! Вот пьёте тут сейчас, а лет через сто внучок нынешнего хозяина начнёт торговать этой щербатой плошкой, потому как из неё пил сам великий Лугий. Не веришь? Чтоб я сдох, так и будет!
Великий Лугий неохотно отвечает:
– Да почём тебе знать?
– Э, брат, я такого уже навидался! Вот положим, в наших краях гулял тысячу лет назад один герой, Гераклом звали. Мужик знать не знал, какая заваруха из-за его прогулки нынче начинается на северном берегу Понта в устье Борисфена .
– И какая начинается заваруха? – спрашивает Лугий. Мог бы не спрашивать – по лукавым глазам Эрика видно, что всё расскажет сам.
– В тех краях кочевали вольные скифы. А Геракл как раз скотину гнал. И какая-то ушлая девица у него стадо увела. Геракл – он кто? Правильно, герой! А скифы все до единого - пастухи. И девки у них, как огонь. В общем, погнался Геракл за коровами, а догнал тёлку. То да сё, повалялись в траве, она ему, значит, и говорит: «А если я от тебя мальца рожу? Дай мне на память чего-нибудь, чтобы сыну показать – от папки, дескать!» А у Геракла в те поры пояс был – большая ценность. Кожаный, с чеканными накладками. Накладок тринадцать штук – по числу самых славных подвигов.
Тут Эрик явно путал.
– Подвигов двенадцать было.
Псевдо-германец качает головой:
– Тринадцать. По дороге в сад Гесперид он ещё одно деяние совершил.
Я не успел спросить, Лугий перебил:
– И что девушка?
– А ничего. Хорошенькая была, говорю же. Уговаривать умела. Геракл и размяк, подарил, стало быть. А девица, как и уговорено, отдала подарок сыну.
Я эту историю у Геродота читал, только по скифской легенде героя звали Таргитай, а младший сын его Колаксай унаследовал плуг, секиру и чашу из чистого золота. А вместе с ними и царство. Но Эрик – откуда он-то знает? Грамотный германец – большая редкость.