Мечников. Избранник бога
Шрифт:
— Алексей, ты чего? — удивился он. — Что уже с утра успело случиться? Я даже глаза до сих пор не продрал!
— Вот, — сказал я, а затем достал из сумки свёрток. — Это тебе просил передать Опрелов. Не стал вчера при Сеченове передавать тебе эту посылку. Мало ли что в ней находится?
Я заметил, как заблестели глаза Синицына.
— И то верно! — улыбнулся он. — Ты всё правильно сделал, Алексей! Теперь я могу её забрать?
Он попытался выхватить посылку из моих рук, но я резко отступил назад.
— Ты чего? — удивился Синицын.
—
— Ты… — Илья напрягся. — Ты что, внутрь заглядывал?
— Нет, — помотал головой я. — Но моя магия сообщила мне, что её содержимое опасно. Ты уверен, что можешь доверять Владиславу Опрелову?
Ох и не понравился же мне взгляд Ильи, который он бросил на меня после этой фразы. Он будто пожалел о том, что эту посылку передали именно мне. Я почувствовал гнев. Который был предусмотрительно потушен. Синицын не хотел ссориться со мной, поэтому сразу же взял себя в руки.
— Я доверяю Владу как своему брату. А точнее — больше, чем брату. Дмитрий пытался меня заколоть, а Влад такого никогда бы не сделал. Просто отдай мне посылку, Алексей. Пожалуйста, — взмолился он.
Но я решил идти до конца.
— Только если ты скажешь, что находится внутри неё, — ответил я.
Синицын скрипнул зубами. Я почувствовал напряжение, порождённое тем фактом, что Илья борется сам с собой. Если бы на моём месте был кто-то другой, он бы напал. Отобрал бы посылку силой. Сомнений в этом быть не может.
— Там кое-что, что мне очень нужно, Алексей. Я без этого жить не смогу. Я попросил Опрелова передать эту посылку через тебя, но, видимо, ошибся. Не стоило делать этого. Тебе ведь обязательно нужно влезть не в своё дело, да? — неожиданно разозлился Синицын.
— А вот это уже интересно, — обратив внимание на глаза Ильи, нахмурился я.
Зрачки сузились до крохотных точек. Потеет. Всего трясёт.
Только не это…
— Что ж, ты уже дал мне ответ на мой вопрос, Илья. Теперь мне всё ясно. Открою сам, — сказал я и потянулся к свёртку.
— Нет, не смей! — проорал Синицын, но я вовремя ударил обратным витком по его голосовым связкам, чтобы не дать крику Ильи вырваться за пределы этого переулка. А затем сразу же вызвал резкое расслабление его конечностей. Илья рухнул передо мной на колени в жидкий снег, перемешанный с грязью. У меня не были иного выбора.
Ведь я не собирался передавать ему то, что находилось в свёртке. Поскольку там действительно находится смерть. Только смерть не быстрая, а долгая и мучительная. Та, которая скрывается под маской безграничного удовольствия.
— Не думал я, друг мой, что ты скатишься до такого, — вздохнул я и развернул его свёрток.
А в нём были листья. Я прекрасно понимал, что они из себя представляют.
— Ну зачем же ты так, Алексей… — простонал Синицын. — Я ведь помогал тебе, с верностью выполнял любые твои поручения. А ты решил так меня предать.
— Предать?! — воскликнул
Я видел эти листья в трактате Асклепия. И точно такие же были изображены в алхимическом справочнике Парацельса. Местный наркотик. Я как-то думал вырастить его, чтобы использовать сок листьев в микродозах для погружения больных в наркоз, но потом выяснил, что даже в такой концентрации это вещество может вызвать зависимость.
— Я повторю свой вопрос, Илья, — продолжил давить на друга я. — Как давно Опрелов присылает тебе эту дрянь?
— Только не трогай Влада, пожалуйста. Он тут ни при чём. Он просто посредник, клянусь… — бубнил Илья.
— Значит так, — решил подытожить я. — Поступим следующим образом. Сейчас ты возьмёшь себя в руки. Я тебе помогу. Стимулирую мозг лекарской магией.
Сам-то он понятия не имеет, как это правильно сделать. Точно так же, как мой дядя, который не знал, как излечить себя от укачивания и джет-синдрома.
Главное — не магия. Главное — знания. Только они дают силу.
Знающий лекарь с одним витком гораздо сильнее идиота с десятью витками. Витки — лишь инструмент.
— А что потом? — спросил Синицын. — Алексей, раз уж ты всё узнал… Ты должен кое-что понять. Я пользуюсь этими травами уже… Лет пять. С тех самых пор, как окончательно рассорился с отцом. Да и в юношестве баловался.
— Ты понимаешь, что тебе жить года два-три, если ты продолжишь в том же духе? — прорычал я. — Ради каких денег, ты, зараза, трудишься? Ради чего пашешь вместе со мной? Ты же подохнешь! Причём далеко не самой лёгкой смертью. Это — наркотик, Синицын. И он тебя будет убивать долго и мучительно.
— Так куда же я от него денусь-то?! — воскликнул Илья. — Всё уже! Поздно. Я подсел.
А вот и новый проект появился благодаря моего старому другу. Придётся теперь и им заняться.
— Месяц назад мир не знал о бактериях. Меньше недели назад никто не мог даже заподозрить, что существуют вирусы. За это время мы создали антибиотики и скоро произведём противовирусные препараты, — произнёс я. — А ты сомневаешься, что я не смогу тебя вылечить? Встань, Грифон тебя разорви! — я протянул Синицыну руку. — Я вытащу тебя, Илья. Не дам погрязнуть в этой дряни. Мы слишком много прошли вместе, чтобы я позволил тебе умереть от этой травы.
Я ждал, что Илья сделает главный шаг. Надеялся, что он встанет на ноги. Ведь я уже отключил воздействие обратного витка. Никто не заставит человека отказаться от зависимости. Только он сам может поменять своё мировоззрение и начать новую жизнь.
И Синицын сделал первый шаг.
Схватил меня за руку, подтянулся на ней и встал на ноги. Тяжело вдохнул, громко всхлипнул, стараясь скрыть слёзы, которые уже попали в носослёзный канал.
Кстати, именно поэтому во время плача текут сопли. Это — не сопли. Просто в лицевом черепе есть костный канал, который связывает глаза с ноздрями.