Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)
Шрифт:
Лотце заерзал в кресле, готовясь к тому, чтобы отстегнуться.
«Неужели меня что–то роднит с этим человеком? — недоумевал Бейнес. — Что нас сближает? Может, и у меня психический сдвиг?
Мы живем в умственно неполноценном мире, у власти — безумцы. Как давно мы столкнулись с этим, осознали это? Сколько среди нас это понимают? Разумеется, Лотце не входит в это число. Но, пожалуй, если понимаешь, что ты сумасшедший, значит, ты еще не до конца сошел с ума. Наконец–то в нас просыпается рассудок. К сожалению, пока еще совсем немногие осознают горькую истину. А массы? Что думают они?
А в чем, собственно, заключается безумие властей предержащих? Что я имею в виду? Это их духовная слепота, преступное отсутствие ответственности за судьбы других, непонимание силы разрушения, причиной которого они стали и являются сейчас. Они игнорируют реальность! И не только это. Посмотрим на их планы. Завоевание космоса и планет. Завоевание, подобное захвату Африки, Европы — в космических масштабах. Их не волнует ни какой–нибудь отдельный человек, ни даже ребенок. Их будоражат только абстрактные понятия: Фольк, Ланд, Блют, Эрде. Абстрактное для них реально, реальность невидима. Они вне времени и пространства. Глядя сквозь настоящее, сквозь окружающую их действительность, они видят только черную бездну неизменного. И это имеет самые роковые последствия для всего живого.
Изначально в космосе летали лишь частички пыли, горячие пары водорода и ничего более. Так было, и скоро так будет. Мы — это только промежуток между двумя этими состояниями вселенной. Космический процесс убыстряется, сокращая жизнь, превращая живую материю либо в гранит, либо в метан. А эти безумцы активно способствуют этому. Они хотят быть движущей силой, а не жертвами истории. Они отождествляют себя с богом и верят в собственное могущество. И это главное их безумие. Они одержимы одной идеей, сверхидеей. Чего они не могут уразуметь — это беспомощности человека. Я слаб, и мал. Вселенной до меня нет никакого дела. Она не замечает меня. Я продолжаю вести незаметную жизнь. Но почему это плохо? Разве это не лучше? Кого боги замечают, того они уничтожают. Будь невелик, и ты избежишь ревности сильных».
Отстегнув ремень, Бейнес проговорил:
— Мистер Лотце, я никогда никому еще не говорил: я — еврей. Понимаете?
Лотце взглянул на него с недоверием.
— Вы об этом никогда бы не догадались, потому что внешне я нисколько не похож на еврея. Я изменил форму носа, уменьшил свои сальные железы, кожа моя осветлена химически, изменена форма черепа. Короче, по внешним признакам я не могу быть разоблачен. Я вхож в самые высшие сферы нацистского общества и часто бываю там. Никто до сих пор меня не разоблачил.
Бейнес помолчал, потом как можно ближе придвинулся к Лотце и сказал так тихо, чтобы услышал только он:
— И там есть еще такие же, как я. Вы слышите? Мы не умерли. Мы все еще существуем и незаметно продолжаем жить.
Лотце был ошарашен.
— Служба безопасности…
— Эс Де может проверить мое досье, — перебил Бейнес. — Если вы захотите донести на меня, предупреждаю — у меня очень сильные связи. Некоторые мои друзья — арийцы, другие — такие же евреи — занимают высокие посты в Берлине. На ваш донос не обратят внимания, а я через некоторое время сам
Он поклонился и твердой походкой двинулся по проходу вслед за другими пассажирами. Спустившись по трапу на продуваемое ветром взлетное поле, Бейнес неожиданно снова очутился рядом с Лотце.
— В сущности, — усмехнулся Бейнес, пристально глядя в глаза художника, — мне что–то очень не нравится ваша внешность, мистер Лотце, поэтому я не буду откладывать и напишу донос немедленно.
Он быстро зашагал вперед, оставив Лотце далеко позади.
У входа в вестибюль пассажиров ожидала толпа встречающих. Родственники, друзья. Многие из них приветственно махали руками, выглядывали из–за стоящих впереди, улыбались, внимательно вглядывались в лица, суетились. Несколько впереди стоял коренастый японец средних лет, одетый в изысканное английское пальто. А рядом с ним — японец помоложе, на лацкане пальто которого поблескивал значок Главного торгового представительства Империи.
«Это он, — догадался Бейнес. — Мистер Нобусуке Тагами явился, чтобы лично встретить меня».
Слегка подавшись вперед, японец протянул руку.
— Герр Бейнес, добрый вечер.
— Добрый вечер, мистер Тагоми, — ответил Бейнес. Обменявшись рукопожатиями, они поклонились друг другу. Молодой японец тоже поклонился, глядя на них с сияющей улыбкой.
— Немного прохладно, сэр, на этом открытом поле, — проговорил мистер Тагоми. — В город мы полетим на вертолете представительства. Не возражаете? Или, может, вам нужно еще уладить какие–нибудь дела здесь? — заволновался японец.
— Мы можем отправиться прямо сейчас, — успокоил его Бейнес. — Я хоту только оформить номер в гостинице. Мой багаж…
— Об этом позаботится мистер Котомики, — прервал его мистер Тагоми. — Он поедет вслед за нами. Видите ли, сэр, в этом аэропорту всегда приходится дожидаться багажа целый час. Дольше, чем вы летели.
Мистер Котомики вежливо улыбался.
— Хорошо, — согласился Бейнес.
— Сэр, у меня для вас скромный сюрприз.
— Простите?
— Чтобы у вас сложилось приятное впечатление.
Мистер Тагами сунул руку в карман пальто и вынул оттуда небольшую коробку.
— Благодарю вас, — удивился Бейнес, принимая подарок.
— Почти полдня специальные эксперты проверяли верность выбора, — продолжал мистер Тагоми. — Это настоящий раритет умирающей культуры бывших Соединенных Штатов, редчайшая и прекрасно сохранившаяся реликвия, несущая на себе отпечаток давно минувших безоблачных дней.
Бейнес открыл коробку. В ней на черной бархатной подушечке лежали детские часы в виде головы Микки–Мауса.
«Что это — розыгрыш?» Он поднял глаза и увидел взволнованное и серьезное лицо мистера Тагоми. Нет, это никак не могло быть шуткой.
— Большое спасибо, — проговорил Бейнес. — Это действительно совершенно невероятно.
— Во всем мире сейчас найдется не более десятка настоящих часов Микки–Мауса выпуска тысяча девятьсот тридцать восьмого года, — самодовольно расхваливал мистер Тагоми, упиваясь произведенным впечатлением. — Ни один из известных коллекционеров не имеет подобного экземпляра, сэр.