Медленное угасание

Лейн Эндрю

— Ты выживешь, — сказал он. — Я прослежу за этим. Она взглянула на него из-под своих длинных ресниц.

— Спасибо, — сказала она. — Я знаю, что не очень нравлюсь твоим коллегам. Ты – единственный, кто заботится обо мне как о человеке, а не как о лабораторной крысе.

— Я уверен, что, если бы они узнали тебя поближе, ты бы им понравилась, — защищаясь, заявил Оуэн.

— Японка даже не хочет на меня смотреть. Она просто приходит время от времени, прикладывает ко мне какой-нибудь прибор, дожидается, пока он не запищит, и уходит. Американец просто некоторое время смотрит на меня, стоя там в своём длинном пальто, и тоже уходит. Кажется, он проводит больше времени с

тем, кто сидит в камере в дальнем конце коридора – кто бы это ни был, – чем со мной. Я слышу, как они разговаривают – то есть я слышу, как он говорит, но не слышу, что именно он говорит. Ещё была другая женщина, которую я видела в ту ночь, когда меня привезли сюда, но потом она больше не появлялась. И ещё молодой парень. Кажется, он носит костюм. Иногда, когда я пытаюсь заснуть, а потом поворачиваюсь и неожиданно открываю глаза, он стоит там и смотрит на меня, но всегда быстро уходит, и я даже не успеваю рассмотреть его лицо.

— Это их работа – быть бесстрастными, — сказал Оуэн, стараясь говорить как можно более убедительно и успокоительно. — Они все работают над этой вспышкой лихорадки провинции Тапанули. Они не могут позволить себе эмоционально привязываться к своим пациентам.

— А ты? — она опустила взгляд. — Это что, твоя работа – привязываться эмоционально?

— Это не моя работа, — ответил он. — Это необязательное дополнение.

— Ты и в самом деле добрый. Я бы хотела... я бы хотела, чтобы мы встретились до того, как всё это произошло.

Оуэн скорчил гримасу.

— Если бы мы встретились раньше, — слова срывались с его губ ещё до того, как он успевал подумать, что говорит, — то я бы тебе не понравился.

— Но ты мне нравишься.

— Между нами барьер, — он хлопнул рукой по стеклу, и звук удара эхом отозвался от кирпичных стен. Где-то в дальнем конце коридора долгоносик удивлённо захрюкал. — Я не могу добраться до тебя, а ты – до меня. Всё, что мы можем – только разговаривать.

— Не напоминай мне, — с чувством сказала она.

— Ты не понимаешь. — Он закрыл глаза и прижался лбом к стеклу. — Слушай, если бы мы сейчас были в баре, я бы уже был на тебе, как сыпь.

— Не упоминай при мне сыпь.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. Ты уже видела таких парней, как я. Всё, что мы говорим, всё, что мы делаем – это только ради того, чтобы затащить тебя в постель. Со мной то же самое. Я разговариваю с тобой только потому, что не могу до тебя добраться.

— Ты кое-что забыл. Ты разговариваешь со мной. А ведь ты мог бы просто уйти. Как остальные.

— Я знаю. Но я не хотел, чтобы ты боялась того, что с вами происходит. Это всё моё медицинское образование виновато.

— Что изменилось?

Оуэн нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сказал, что не ушёл потому, что не хотел, чтобы я боялась. Не потому, что не хочешь. Прошедшее время, не настоящее. Так почему ты всё ещё здесь?

— Ты мне нравишься. Мне нравится с тобой разговаривать.

— А если бы мы были в баре и я пригласила бы тебя домой, то мы не разговаривали бы, и ты бы никогда не узнал, что тебе нравится со мной разговаривать. О чём это тебе говорит?

Он вздохнул.

— Это говорит мне о том, что мне нужен перерыв.

* * *

Несколько мгновений Гвен лежала, прислушиваясь к булькающему дыханию Люси. Девушка была жива, и Гвен не была уверена, хорошо это или нет. Часть её хотела вскочить, взять пистолет и выпустить пару пуль в голову

этой сучки, просто за то, что она пыталась увести у Гвен парня, но тут во всём был виноват адреналин.

Наконец, почувствовав, что она снова может говорить, Гвен вытащила из кармана телефон. Её палец завис над кнопкой «9», но всё же она неохотно нажала на кнопку быстрого вызова, чтобы позвонить в Торчвуд. Теоретически Гвен должна была сразу же сообщить обо всём в полицию. Практически же – что, чёрт возьми, она бы им сказала? Только четыре человека во всём Кардиффе – а может быть, только четыре человека во всём мире – сейчас могли помочь ей.

На звонок ответил Йанто.

— Скажи Джеку, что я поймала одну из тех женщин, которые нападают на всё, что движется, — прохрипела Гвен. — Я в Грейнджтауне. Джордж-авеню, 88. Мне нужен внедорожник и верёвки.

— Мы приедем так скоро, как только сможем, — ответил Йанто. В подземелье, казалось, слышался вой сирены.

— Что происходит? — спросила Гвен. — Сегодня ведь не день проверки пожарной тревоги?

— Кое-какие проблемы в камерах, — сказал Йанто. — Джек пошёл разбираться. Я скажу ему, как только он вернётся.

Гвен отключилась и села в изножье кровати. Что-то мешало ей смотреть; она повернула голову и наткнулась взглядом на ногу трупа бойфренда Люси. От большей части пальцев остались одни обрубки. Гвен вздрогнула. Это могло бы случиться и с ней.

— Да будут благословенны высокие каблуки, — пробормотала она.

Она порылась в сумке и нашла две пары наручников: плетёные пластмассовые с переключателем, который позволял уменьшить их размер. Одними наручниками она связала руки Люси у неё за спиной, другими – её ноги. Пусть выпутается из них с помощью своих же зубов.

В ожидании, пока Торчвуд разберётся со своей чрезвычайной ситуацией и приедет, Гвен обыскала квартиру. Здесь царило некое равновесие между бардаком и порядком – очевидно, парень Люси любил разбрасывать вещи, а Люси отчаянно пыталась всё время за ним убирать. Отчасти Гвен чувствовала жалость к Люси, которая оказалась в тупиковых отношениях в тупиковой части Кардиффа, но с другой стороны, она хорошо помнила, как сверкали резцы Люси, когда она оскалилась, чтобы разорвать горло Гвен.

Шкафчики по обе стороны от кровати определённо принадлежали ему и ей. Тумбочку парня Гвен лишь бегло просмотрела, но тумбочка Люси оказалась куда интереснее. Поверх разных бумажек и заколок в верхнем ящике лежала блистерная упаковка, такая же, в каких продают парацетамол, но лишь с двумя прозрачными пузырьками. В одном из них была таблетка; второй оказался пустым. Гвен перевернула упаковку. На фольге с обратной стороны ничего не было сказано о том, какие вещества содержатся в таблетках. Там было напечатано всего два слова: пустой пузырёк был подписан «Старт», а пузырёк с таблеткой – «Стоп». Никакой неоднозначности и никаких сложенных в три раза инструкций, которые сейчас прилагаются в большинству лекарственных препаратов.

Гвен сунула упаковку в карман и продолжила поиски. На дне ящика нашлась книга формата А5 в твёрдой розовой обложке. На ней было написано крупными, детскими буквами: «Мой дневник». Гвен вытащила книгу и на мгновение замерла, держа её в руках. Где-то на этих страницах были чувства Люси к Рису. Может быть, фантазии о том, как он делает с Люси всё то, о чём он иногда намекал Гвен, но никогда не делал. Пальцы Гвен сомкнулись у края обложки. Она могла бы прочесть это, пока Люси лежит без сознания. Там могли оказаться подсказки относительно того, что с ней случилось. Там могла быть полезная информация, которую она могла бы предоставить Джеку.